Руководитель литературных семинаров одобрительно кивал головой в знак согласия и, поддерживая ее, по-отечески  наставлял:

-         Вы же не приложите комментарий к стихотворению, как,  по вашему, надо его

воспринимать. Попав в печать, оно  остается один на один с читателем.

А с каким удовольствием Лена  декламировала зарифмованные нами опусы!

Работала девушка в театре, правда,  мы еще не знали кем, сама она не говорила, а спрашивать было неудобно. Хорошие стихи читала замечательно! А наши: начало – вдох, точка – выдох. Многоточие - выдох и опять – вдох. Если вдохов оказывалось больше чем выдохов, девушка демонстративно  задыхалась… В эти минуты  автору, конечно же, становилось не по себе. 

Иногда, она  могла обратиться  к кому-нибудь намного старше ее и  с наигранным любопытством спросить:

-         И вы еще умеете так чувствовать?

Человек терялся и  начинал беспомощно лепетать что-то в свое оправдание.

Высказывая свои замечания,  Лена умудрялась  при этом  сообщать  нам о  чем-то важном и не очень важном в  своей жизни. Ну, например, о том, как после университета пришла работать в школу. Помимо уроков русского языка и  литературы,  ей было доверено еще  классное руководство в 5а и, как «подарок судьбы» в этом классе  – внук мэра города.  Однажды  любимый ребенок высокопоставленного лица  и ничем не примечательный худощавый  Василий Тихомиров подрались. На вид слабенький  Вася умудрился  поставить синяк  своему  однокласснику.

            -Что тут началось! – закатывая глаза, вспоминала Лена.

            Немедленно прибыл оскорбленный дед.  Лену он сразу не признал и, бесцеремонно обращаясь к ней на «ты», учинил самосуд.  Выразительным жестом возмущенный  градоначальник указал на рыдающего Васеньку и  грозно произнес:

-         В психушку!

И Леночка не сдержалась, она (мы это оценили) предложила главе города  сдать в психушку и его любимого  внука, так как в драке участвовали оба. Высказанная вслух мысль была роковой! Через полчаса ее лишили классного руководства, а в конце рабочего дня – работы. После этого  случая она и попала в театр.

Итак, все по очереди сдавали свои творческие работы и уходили с литературных  занятий  битые ею с особым пристрастием. Только сама Лена ничего не приносила для обсуждения. И когда  Юрий Андреевич ненавязчиво  спрашивал:

-         Кто следующий? - а мы,  опуская  глаза, не решались встретить его

подбадривающий взгляд,  девушка  интригующе  заявляла:

-         Я пишу, но  рассказы у меня еще не совсем готовы!

И мы с нетерпением ждали, когда она допишет. Наконец,  были разобраны работы всех  представителей литературного объединения.  И Лена поняла, что очередь  все-таки дошла до нее.

            - Знаете, дала мужу почитать черновик, а он мне сказал: «Как тебе не стыдно такое писать!»

-         Вы не рассказывайте, вы принесите. И не волнуйтесь, мы сможем

оценить их! - Заверил девушку руководитель.

-         Кто бы мне напеч-а-а-тал? - Эта фраза предназначалась всем сразу.

И так трогательно, так беспомощно  в эту минуту  смотрели на нас ее выразительные васильковые глаза. Но желающих не нашлось.

-         Надо самой учиться. Очень важно видеть печатный текст,  при этом, в конце

концов,  делаешь последние правки,  – посоветовал  и ей, и нам  Юрий Андреевич.

-         Хорошо, я  напечатаю,  – сказала  она спокойно и   немного хвастливо

добавила - У меня дома даже печатная машинка есть!

Мы разошлись с надеждой, что  скоро Лена  раскроется  перед нами во всем своем величии.

            Помню, как я шла в бюро пропаганды художественной литературы Дома печати, где мы  брали  тексты для обсуждения. Получив ее рассказы,  я тут же начала их  бегло просматривать. Ну, конечно, более вдумчиво перечитала уже  дома. Оба  рассказа были без названия. Но фамилия автора имелась на каждом. В первом  - передо мной предстала девочка, которая на уроке  этики  вспоминала, как ее «любимый папочка вернулся, как всегда, в доску  готовый и полез с кулаками на мать». Она (эта девочка) «его огрела сзади». И хотя они с мамой «успешно отбились», у обеих руки потом были в синяках. Но когда  отец заснул,  и она, и ее мама дружно  «хихикали на кухне», радуясь своей победе.

Второй рассказ я бы назвала «Моя судьба и судьбы моих одноклассников». Я даже затрудняюсь его пересказать.  В начале Лена описывает, как она выражается «составные  компоненты: «пункт 1. Сережа», «пункт 2. Андрюха», «пункт 3. Сама Танька», «пункт 4. Я – бесплатное приложение к пункту 3.» Это – ее герои. О том, кто они такие, было непонятно, просто пункты 1, 2, 3, 4.  Затем  так называемая   «Я» занимается оформлением стенда, посвященного В.И. Ленину,  с «класснухой». После выполнения   задания  главная героиня, то  есть  «пункт 4»,  расслабляется в узкой компании своих сверстников и делает вид,  что все «тип-топ». Затем  события  в повествовании  стремительно мелькают:  экзамены, картошка, лекции, первое свидание, неожиданная (скорее всего интимная) ночь… «Как это нас угораздило?» - недоумевает «пункт 4», свадьба, ребенок и т.д. В конце так же коротко сообщается, кто куда поступил  и кто  куда не поступил, кто куда уехал  и кто  куда не уехал…

В мае месяце мы собрались  вновь, чтобы дать оценку рассказам  нашего беспощадного  критика. Все кабинеты Дома творческой интеллигенции  были  заняты.  В фойе тоже толпились люди, так как  в этот вечер здесь открыли  выставку одного  молодого художника. У него брали интервью, его фотографировали. Нас попросили пока расслабиться за чашечкой кофе. Мы  заняли крайний удлиненный  стол в кафетерии. В центре с гордым видом устроилась  Лена.  Она, держа чашечку в руке,  говорила тем,  кто подходил к нашему столу, подкрепляя свои слова выразительными театральными  жестами:

-         Не здесь, говорить будете, когда соберемся все  вместе!

Последним к нам подошел  Володя. Всем нравился  этот спокойный и справедливый  молодой человек. Он обладал и врожденным тактом,  и хорошим художественным вкусом. Высказывая свои замечания,  Володя никогда  не забывал отметить и  положительные стороны в  нашем творчестве.  Чувствовалось, что он  был  переполнен впечатлениями, поэтому  начал высказываться тут же, не обращая внимания на возмущение девушки.

-         Лена, я вчера после твоих рассказов не спал всю ночь, мне снились

кошмары!!!

-         Не сейчас, не сейчас! – ее рука вновь взлетела в знак протеста.

Наконец,  нам выделили место для занятий. Народу было, как никогда,

много.  На этот семинар из Ухты приехал редактор литературного  альманаха «РЫ». На занятии  пробовал присутствовать художник, дебют которого состоялся в этот  вечер в Доме творческой интеллигенции.   Юрий Андреевич сообщил нам, что  герой  дня  обнаружил в себе еще  и поэтический дар. Но ему все время мешали приобщиться к нашему коллективу. Как только молодой человек  погружался  в мягкое кресло, его вызывала новая толпа поклонников. Он двигался словно  в тумане. Его лицо выражало и растерянность, и готовность одновременно. Художник,  улыбаясь,  выходил и растворялся в очередной  группе обожателей. 

            Были еще какие-то незнакомые люди.

            Первым  выступил редактор литературного альманаха «РЫ», который захотел с нами сотрудничать. Все этим заинтересовались и о Леночке просто забыли.  Она иногда пыталась напомнить о себе:

-         Я ведь здесь! Когда будете говорить обо мне?

Мы  спохватывались  и тут же опять забывали про нее. Наконец,  нам стало стыдно, наши руки потянулись к  текстам.  Первое слово никто не хотел брать. Оно досталось мне.

-          Стихи без названия я воспринимаю, а вот прозаические произведения в таком

виде встречаю  впервые. Я так понимаю, это  - недоработка автора. - Начала я. - Теперь о содержании… 

Я не успела еще сказать, что, как кроссворд,  разгадывала компоненты 1, 2, 3, 4,  и, напрягая всю свою фантазию,  пыталась нарисовать для себя образы  героев, о которых идет речь. Лена отважно ринулась в бой. Нет,  рукоприкладства,  слава Богу,  не было!  Каждое мое замечание  она воспринимала в штыки,  отчаянно защищая  свое детище. Юрий Андреевич  попытался  поставить ее на место. Но девушка сражалась отчаянно. После нескольких ее атак мне расхотелось говорить. И, пожав плечами, я закруглилась:

- Не считаю эти работы «Рассказами», это, скорее всего,  заготовки к ним. Здесь   еще надо много и много  трудиться.  У меня – все.

 Критику  Лена  воспринимала с трудом. Она практически никому  не дала спокойно высказаться, поэтому  рецензии были  короткими и скомканными.

Затем  слово дали гостям, которые на ходу знакомились с «рассказами».

Молодая дама,  приехавшая перенять опыт работы нашего литобъединения,  от  выступления отказалась:

- Я не могу так наскоком, мне надо почитать, подумать…

Редактор литературного альманаха «РЫ» стал оправдывать  применение жаргонизмов в авторской речи, что нас очень удивило.

Самый старший из гостей, которому было на вид далеко за  шестьдесят, мирно спал в углу и, когда мы его осторожно разбудили, слегка смутился, но был тут же прощен.

Заключительная речь руководителя семинара Юрия Андреевича содержала в себе  легкий юмор. Смех Лены на его добрые  напутствия показался нам неестественным, что-то в нем было истеричное.

Наша встреча закончилась позднее обычного. Мы в спешке высыпали на улицу  и, не замечая  редких прохожих, возбужденно  договаривали свои мысли.

- Я тоже многое бы мог сказать, да не стал этого делать. Зачем говорить, когда тебя просто не хотят слушать! – Но фраза, брошенная кем-то, повисла в воздухе и оборвалась…

По другой стороне улицы  шла Лена. Голова девушки была опущена. И, хотя на улице  стояла теплая погода, она неестественно съежилась, закрывая лицо приподнятым воротничком.  Мне,  да и, наверное, всем остальным, стоящим на остановке, стало очень жаль ее. Разговор уже не клеился. Кто-то поспешил уйти, недосказав свои мысли. Остальные остались молча ждать автобус. 

Больше на  литературных семинарах  Лену мы не видели.

1991г.

Член семьи

            Родился он в Липецких лесах. Маленький, колючий, глаза черные.  «Гошка»  -  тут же решил наш сын. На Север Гошка ехал в  небольшой  железной клетке с приложением: бутылка свежего молока, несколько яблок и сухофрукты. Когда Миша в поезде доставал клетку и начинал кормить ежика,  у окружающих теплели глаза, появлялись улыбки.

            Я всегда считала, что  животные должны обитать в естественных условиях, а в наших городских квартирах им бывает не очень уютно. И как ни просил  меня сын и не убеждал муж, я категорически отказывалась заводить кошку или собаку, а вот перед Гошкой не устояла и от этого чувствовала себя неловко. Ночью,  слушая,  однообразный стук вагонных колес,  я думала, каково же сейчас ежику в темноте? Он, наверное, беззвучно плачет от того, что не чувствует вечерней прохлады ароматного луга и не видит перед глазами любимых зеленых берез и кленов…  Его пугают странные  звуки, которые издает  поезд.

            Но Гошке пришлось привыкать к нам, а мы старались привыкнуть к нему. Первое время Миша не отходил от ежика. Он пожирал его глазами, когда тот ел и с восторгом  бегал за ним  по квартире.  Как-то сын потерял бдительность, и осмелевший Гошка нырнул в щель, спрятавшись между большим шкафом  и  стеной комнаты.

            - Мама, что делать?

            - Не знаю, - растерялась я.

            - Гошка, Гошка!  - звал сын.

Но, то ли Миша ему изрядно надоел, то ли ему захотелось  подшутить над нами,  ежик не реагировал. Мы с сыном приуныли.  В таком состоянии застал нас Юра,  мой муж. Поняв,  в чем причина Мишиных слез, он молча ушел на кухню и вынес несколько крохотных кусочков сала. Один из них Юра  положил глубоко в щель, другой – на десять сантиметров от него, потом третий, четвертый…  Прошло совсем немного времени и мы увидели хитрую острую мордочку. Гошка, конечно,  не удостоил нас вниманием, его интересовала еда. Ежик медленно продвигался от одного кусочка к другому. И пока тот лакомился,  Юра закрыл злополучную щель.

По вечерам, беря клетку с Гошкой, мы всей семьей  отправлялись на луг за домом. Ежика выпускали на травку.  Моей обязанностью было сторожить его.  А  в это время Юра с Мишей  ловили кузнечиков. Гуляющие прохожие с интересом  наблюдали, как рослый мужчина  с небольшим мальчиком прыгает по лугу, но,  узнав причину столь нелепого занятия,  иногда присоединялись к ним. Пойманных кузнечиков Юра подносил  к  Гошкиной мордочке и тот объедался. Ох, как хорошо знал он Юрины прокуренные пальцы, и даже, если в них ничего не было, ежик   все равно бежал за ними в предвкушение   лакомства.

Так постепенно это маленькое существо из далеких Липецких лесов стало равноправным членом нашей семьи.

Однажды, возвращаясь с вечерней смены после двенадцати часов, Юра принес маленького котенка. От его писка я проснулась. У меня все похолодело внутри:  вчера – Гошка, сегодня – кошка, завтра – собака, послезавтра – зоопарк! И все это в нашей однокомнатной квартире.

- Что это?

- Котенок.

- Я вижу, что котенок! Откуда он?

- Его кто-то выбросил.  Он так пищал! Я не мог пройти мимо, – шепотом, чтобы не разбудить Мишу, оправдывался муж, держа в руках маленький серый комочек.

- И что ты с ним будешь делать?

- Ну,  хотя бы  накормлю…

Мне, конечно,  в такие минуты становится  стыдно, что он умеет сострадать, а я, вроде бы, нет.  В данном случае он накормит котенка ….  А я потом буду ухаживать  за  ним  всю оставшуюся жизнь! В клетку, как Гошку, его не посадишь. Подкидыш будет спать в Мишиной постели, туалет устраивать, где попало, драть мягкую обивку мебели … А как его будут любить и жалеть!  И, конечно же, мои мужчины, защищая права несмышленыша, откроют во мне черты и изверга, и зануды.

Котенок был слепой,  еще не умел лакать. И как муж ни старался его накормить, тот пищал все громче. Юра страдал от бессилия, и  все это отражалось  на его лице. Я наблюдала за  усилиями своего мужа  со стороны. 

Но вот взгляд его сосредоточился, Юра как будто бы что-то вспомнил, он встал, нашел в аптечке  пипетку и стал закапывать молоко прямо в рот несмышленышу. Через некоторое время тот успокоился.

Мы с сыном перед сном  долго читали, и Миша   уснул на диване рядом со мной. Юре пришлось лечь на кресло-кровать. Подкидыша он положил к  себе под бок.   Все угомонились.

Летом на Севере ночи светлые. Я долго не могла уснуть, прислушиваясь  к стуку маленьких  Гошкиных ножек. На ночь мы его выпускали из клетки, чтобы ежик мог походить по комнате. Он, казалось, был  безучастным к тому, что  происходило, совершая свою ночную прогулку.

Через некоторое время я проснулась от  ужасного писка. Юра, видно боясь раздавить  подкидыша,  опустил его на пол.  А наш баловень Гошка ходил вокруг котенка и безжалостно обкалывал его своими  острыми иголками то с одной, то с другой стороны, по-своему выражая гостеприимство. Слепой подкидыш  настолько был беспомощным, что даже и не пытался отодвинуться. Я взяла на руки маленький серый комочек, прижала к себе  и, когда он успокоился,  положила его в теплый Юрин тапок. Стало тихо. Сон сморил меня.

Утром я обо всем рассказала Мише.

- Надо найти ему доброго хозяина! Мы не можем оставить его у себя, они не уживутся с Гошкой. Ну что поищем?

- Хорошо, - согласился сын.

Мы сели  с ним за телефон. И нашли!   Мишина тетя согласилась  приютить у себя подкидыша. В новом доме ему  дали имя – Василий. Со временем Василий стал большим и красивым котом,  но так и не научился лакать молоко, а сосал его из тонкой соломинки, которую опускали  ему в блюдце. Я не знаю сохранился  ли в его в памяти роковой вечер который начался в кустах и закончился знакомством с Гошкой. Но больше их пути не пересекались.

Бизон

Клички бывают разные: обидные, добрые, с некоторым оттенком юмора,  интимные …  Александр Борисович, преподаватель школьного педучилища, знал, что студентки между собой зовут его  «Бизон». Впервые услышав, как его окрестили веселые девчонки, он непроизвольно примерил на себя образ дикого своенравного зверя:  сильное, выносливое животное с могучей грудью и крепкими ногами.  Неплохо! И решил - подходит. Александр Борисович чувствовал, что не только зрелым женщинам нравится  его рост, широкие плечи, чуть удлиненный нос с небольшой горбинкой, ровные белые зубы и слегка тяжеловатый подбородок,   молоденькие  девчушки  тоже с удовольствием кокетничают с ним. Но их  милого заигрывания  он старался не замечать, хотя это приятно будоражило воображение.  Был строг, требователен, умел держать дистанцию, потому что  каждое утро ему приходилось   входить в спортивный зал, где его встречали стройные  студентки  в спортивных шортах и одинаковых футболках - учащиеся физкультурного отделения. Александр Борисович учил их  не только вести уроки, но и прыгать, бегать, плавать; при необходимости, страховал, помогая отрабатывать сложные элементы на спортивных снарядах. В окружении жизнерадостных, а иной раз просто бесшабашных,  девчонок он не ощущал, что ему уже за сорок, просто был старше, опытнее, сильнее.

Взаимоотношения же с коллегами он выстраивал по другим правилам: это были не простодушные девочки, а женщины с немалым жизненным опытом  за плечами,  умеющие отстаивать свою точку зрения, знающие себе цену и очень тщательно скрывающие ранимость. И разве что-нибудь сумеешь скрыть от их  любопытных глаз? Никогда!  Не ладились у него отношения с женой, давно каждый жил сам по себе,  догадывался - знают. При этой мысли как-то ежился, старался держаться  обособленно.

Сначала думал, что со временем  с Катей все станет на свои места: сын подрастет, жена «кандидатскую» напишет. Умница ведь, ничего не скажешь! И хотя сын - уже  выпускник столичного университета,  а  Екатерина давно «защитилась»,  ничего не менялось в их жизни:   в раковине - посуда горой, постель постоянно  не убрана, в прихожей - вся обувь, которая есть в доме. Там - халат, здесь - кофта, чтобы сесть в кресло, надо что-то переложить, отодвинуть.  В доме - тесно, неуютно:  какое-то нелепое нагромождение мебели... Жена все время куда-то спешит:  на него ей никогда не хватает времени… Но Катю очень любили и его отец,  и мачеха,  Полина Львовна! Попробуй что-то скажи, сразу же  наткнешься на полное непонимание: «Не пьет, не курит, не гуляет. У вас сын! Будь терпимее!» Он не один раз пытался раскрыть Екатерине душу. Вроде бы она и  смотрит  внимательно, но чувствовал:  не слышит,  взгляд  - отсутствующий, вся в каких-то своих мыслях… Его милый Котенок (так  он в молодости называл жену) поглядывает виновато своими васильковыми глазами, не кричит, не защищается, и сразу же становится неудобно ее в чем-то обвинять. Так и прошли годы… Был бы у нее любовник, легче было бы расстаться. Но  любовника то как раз и не было: одна  работа на уме! Сам  же Александр Борисович не отказывал себе в приятных связях. Последняя его пассия - Тамара: симпатичная,  доброжелательная, неплохая хозяйка! Правда, не очень разговорчивая, зато все «спорилось» в ее руках.  Но ее дочь, Женя, открыто выражала свою ревность:  не хотела делить мать с чужим мужиком. Работала Тамара мастером на производстве по сменному графику, поэтому у них получалось встречаться так, чтобы не травмировать девочку.  Александра Борисовича такое  положение вполне устраивало: он цеплялся за свою свободу. 

В квартире, которую они получали еще вместе с женой, была  у  него отдельная комната с  диваном, телевизором, кусочком  «стенки» … и независимостью.  Хотя что-то угнетающее витало вокруг.  Ему все время казалось, что ходит где-то рядом та,  единственная и необыкновенная,  с которой душа, в конце концов,  успокоится!

А вот машину свою он обожал.  Это была его личная территория, где он мог на какое-то время расслабиться:  послушать музыку, подумать, отключиться от неприятностей. Александр Борисович с любовью ухаживал за ней, и  каждый  подозрительный звук, исходивший откуда-то изнутри, вызывал тревогу.  Ему  нравилось езда, приятно было сливаться воедино со своей серебристой «девяткой». Машина экономила  время, а еще (замечал не раз)  - поднимала авторитет в глазах «безколесных»  коллег и хорошеньких  женщин…

Как-то после работы он не поехал домой, а решил навестить родных. Остановился у знакомого подъезда и поднялся на второй этаж. Дверь открыла сестра Света. «Ох, как же я давно не был в этом доме? А когда-то,  в детстве,  с таким нетерпением спешил сюда!» -  молча упрекнул себя Александр Борисович.

- Дядя Саша приехал! -  воскликнула племянница Оленька и, чмокнув его в щеку, упорхнула в зал.

- Раздевайся - и к столу! - принимая пакет с фруктами, поторопила сестра.

- У вас что -  гости?

- Потом объясню, проходи.

Действительно, за столом сидела незнакомая женщина  и  молодой человек. Александр Борисович поздоровался,  приобнял отца и улыбнулся  Полине Львовне.

- Кира  Сергеевна, а это мой брат, Саша. 

- Александр, - представился он.

- Кира, - ненадолго задержав на нем  взгляд, отозвалась женщина.

- Матвей, - кивнул светловолосый парень и продолжил разговор.

- Свое дело в России начать не так-то просто.  Налоговая незамедлительно «обложит»! А взятки? И «крыша» немало стоит.  Законы всем диктует криминал. Нужны деньги и хорошие связи. Рынок  у нас - дикий, непредсказуемый. Задавят!

«Так, папа  уже и гостей завел своей любимой темой - экономика и политика в России», - подумал Александр Борисович, увидев, как отец  понимающе закивал головой, слушая молодого человека. Однако, Матвей довольно грамотно излагал сложившуюся экономическую  обстановку в стране. «Серьезный паренек!» - отметил  про себя Александр Борисович.

- Ну что это! Все политика да политика? Давайте о чем-то  другом,  - вмешалась Полина Львовна. - Матвей, как ты проводишь свободное время?

- Если б оно у меня было! - доброжелательно улыбнулся гость. - Работаю, пытаюсь получить второе «высшее». Люблю посидеть у компьютера…Иногда  захожу  в музей. Я ведь почти вырос там!  Все экскурсии мама на мне отрабатывала: сколько я их выслушал за свою жизнь, - и, повернувшись к матери,  с улыбкой продолжил дальше,  -  знаю  многих художников, мне нравится с ними общаться!

- Мой ребенок хочет сказать, что у него совсем нет времени для личной жизни! Кроме  работы, учебы и любимой компьютерной «мышки» - ничего интересного для него не существует.  Матвей, сознайся, что  ты просто  живешь для своего удовольствия. Любящая мама всегда рядом - приготовит, постирает, погладит и не надо напрягаться! -  улыбнулась женщина,  и ее мимолетный  взгляд, обращенный к сыну, тут же осветился нескрываемой  нежностью. Скорее всего, ей самой нравилось быть рядом и обслуживать его.

«Наверное, если бы жива была моя мама, она  с такой же любовью смотрела бы на меня! - с  завистью  подумал Александр Борисович. - Я ведь тоже кое-чего добился в жизни!» 

Свою мать он знал только по фотографии: она умерла при родах, и новорожденному Саше  ее заменила бабушка. Через некоторое время отец женился. А когда  Саше исполнилось пять лет,  у него появилась сестра Светлана: маленькая, болезненная, беззащитная. 

Мальчик  всегда ждал встречи с отцом, как большого праздника. Зная это, бабушка старалась использовать  желание внука в своих педагогических целях: «Вот закончишь четверть без троек, проведешь каникулы у отца!». И он старался изо всех сил. Ему хотелось, чтобы папа гордился  не только его спортивными успехами. 

Дом отца, в основном,  держался на Полине Львовне, которая во всем  любила порядок. Худенькая, как тростиночка,  Света смотрела на брата  огромными доверчивыми глазами. И так же, как ее мать, старавшаяся никогда  не перечить  мужу,  Светлана беспрекословно подчинялась Саше, когда он гостил у них. Однажды, по его инициативе,  они  тайно взяли отцовский  старенький мотоцикл. Катались, конечно же, не на проезжей части (чтобы никто не увидел),  а прыгали на колдобинах и кочках. И все это его сестренка мужественно переносила. В конце концов,  не справившись  с управлением, он  заехал в болото. Стоя по колено в грязи, Светлана  вместе с ним из последних сил толкала тяжелую машину. Не ныла, не жаловалась…  И  отцу не выдала!  Постепенно их детская дружба все больше и больше крепла. Он, например, хорошо помнит, как,  уже будучи дипломированным  специалистом,  ждал у двери аудитории,  за которой Света писала сочинение, поступая на филологический факультет  пединститута.  Очень волновался!  И все прикидывал,  к кому  обратится, если она не пройдет по конкурсу…  Да много чего было хорошего между ними. А вот личная жизнь у сестры тоже не сложилась: свою  дочь Ольгу  воспитывала одна.

Гости засобирались домой. Матвей подал матери пальто.

Повернувшись к окну, Александр Борисович увидел, как невысокая женщина держала  под руку сына. Они шли не спеша, о чем-то разговаривая. И опять чувство зависти шевельнулось внутри. Наверно, мама так же держала  бы его под руку и  участливо вникала  во все проблемы.

Отец не имел возможности уделять ему много времени. Сначала партийная должность, к которой он относился очень ответственно, потом руководство большим  хозяйством… С работы приходил поздно. Полина Львовна кормила его ужином и негромко рассказывала  о доме и детях. И, если дверь была неплотно прикрыта, Саша, всегда спавший в зале,  улавливал долетающие до него из кухни фразы.  Он уважал Полину Львовну, но мать она ему не заменила.

- Ну и по какому случаю у вас гости? - поинтересовался он у сестры, когда они остались одни.

- Компьютер завис. Матвей «чистил» его от вирусов. А ты знаешь, Саша…- пожала плечами сестра. - Я бы от такого зятя не отказалась: хорош собой, воспитан, не глуп! Посмотри вокруг на молодых людей: мат-перемат, пиво хлебнуть да «побалдеть» - и все интересы. Он иногда заходит  в музей, я давно к нему присматриваюсь. Мне так нравятся их отношения с Кирой Сергеевной.  Ольге моей уже двадцать первый год, а на уме - одни гулянки. А ее  друзья? Только «пальцы гнуть»!

Киру Сергеевну он встретил еще раз и  опять - таки  у сестры: Матвей знакомил  Ольгу с  какой-то новой программой. Молодые люди сидели за компьютером в зале, а женщины в кухне пили чай. Александр Борисович подсел к ним и попытался  попасть в струю  разговора. Сотрудница сестры явно вызывала у него интерес. Хотя внешне ничего особенного в ней не было: пышные седеющие  волосы схвачены заколкой, на лице - никакой косметики, одета  неброско.  Увидел бы на улице -  не обернулся. Но Кира Сергеевна относилась к тем женщинам, к которым надо всего лишь присмотреться. В ее плавных  движениях было столько очарования и женственности, которые, наверное,  невозможно было бы  уловить беглым равнодушным  взглядом, а немного прищуренные зеленоватые  глаза так откровенно выражали: «Говори, говори, но я вижу тебя насквозь…».  Хотя  это не отталкивало, даже вызывало некое любопытство.

Как и при первой встрече,  Кира Сергеевна без особого вдохновения, скорее всего из вежливости,  отвечала на  его вопросы и,  слегка пожимая  плечами, давала  понять, что не очень расположена к беседе.

Провожать их вышли все. Подошел рейсовый автобус. Женщина прошла в салон и села у окна. Автобус медленно тронулся с места. И вдруг, улыбнувшись,  она легонько взмахнула рукой.  «Может быть, это  мне!», - подумал он, и сразу же стало теплее на душе.

- Как идут дела у Ольги? - поинтересовался Александр Борисович у сестры. - Ты до сих пор спишь и видишь в  Матвее своего  зятя?

- Чего юродствуешь, - пожала плечами сестра. - Это ничего не значащие отношения.  Я прошу Киру Сергеевну, и она приводит сына.  Хотя… у  нее  тоже есть свой интерес.  Лет пять тому назад Матвей  не очень удачно женился. Прожили они недолго: девчонка ушла к другому. По ее словам, сын замкнулся, никуда не ходит, и все свободное время посвящает  Интернету. Это, конечно же,  настораживает Киру Сергеевну. И, как любящая мать, она старается ненавязчиво изменить ситуацию.

- Вы думаете, что Ольга способна оказать ему психологическую помощь!?

- Да где уж! Но я рада их общению. Может,  Оля  все-таки сумеет сравнить  своих так называемых «друзей» и Матвея, чтобы сделать какие-то выводы.

- Или,  наоборот, придет к заключению, что у нее очень «продвинутые» друзья! До Матвея ей  дорасти еще надо. А те, которые по твоим словам «гнут пальцы» для нее  - знакомые, понятные, родные.

- Может и так!  Саш,  попробуй,   пригласи специалиста? Это же все денег стоит! А так у нас   взаимовыручка: мама выгуливает Матвея, а мы от вирусов избавляемся. И всем хорошо! - красноречиво пожала плечами Света.

- А  отец Матвея кто по специальности?

- Он умер несколько лет тому назад: сердце. Работал, если я не ошибаюсь, в конструкторском бюро.

- И с кем  живет твоя Кира Сергеевна?

- Как с кем? С сыном!

- Да ты не поняла, мужчина у нее есть?

- Тебе что, баб мало?

- Да, в общем-то, хватает!

- Тогда  чего спрашиваешь? Между прочим, мужского внимания у нас  в музее достаточно! Художники, скульпторы, специализированная охрана, посетители, в конце концов…

- Тогда ты - то чего одна?

- Это, Саш,  мужики - одноразового пользования! Им «ля-мур»  для вдохновения нужен, а не для серьезных отношений. 

- У-у-у, как вы о нас, ну никакой романтики! -  улыбнулся брат.

- Зато у тебя этой романтики - хоть отбавляй!  Еще с Катериной до конца не разобрался,  а уже новые и новые отношения строишь…

- Дорогая Светочка, один из мудрейших  поэтов изрек: «Не может человек жить в одиночестве. С древнейшими инстинктами в крови, он может жить без и-и-мени, без о-о-тчества, но никогда без ласки и любви!» И  я - не могу!

Как-то случайно перелистывая  телефонную книгу сестры, Александр Борисович в списке  сотрудников музея  наткнулся на домашний телефон Киры Сергеевны  и  записал его. Хотя  еще до конца не знал,  зачем ему это нужно. Просто записал и все.

Прошло несколько дней. Однажды он набрал ее номер. Трубку снял  Матвей.

- Здравствуйте. Да, я узнал вас. Мамы нет дома. Что-нибудь передать?

- Пусть она мне перезвонит,  - и продиктовал свой «сотовый».

Первые два дня он, поглядывая на  телефон, обдумывал, с чего начнет разговор и что скажет ей. Хотелось быть оригинальным! Потом понял: «Не позвонит!» - и стало немножечко грустно.  Хотя где-то еще теплилась мысль: «А, может,  Матвей забыл или не передал мою просьбу из каких-то своих соображений!». К концу недели перестал ждать:  «Действительно,  вокруг столько красивых   одиноких женщин, которых только стоит позвать!» И впервые без предварительной  договоренности пришел к Тамаре.

Дверь ему открыла ее шестнадцатилетняя дочь Женя и сразу же холодно отрезала: «Кроме меня дома никого нет!»

- Здравствуй, Женя! Мне нужна твоя мама, я  подожду. 

И перешагнув через порог, снял куртку, сунул ноги в  знакомые тапочки и   устроился в кресле.  Девушка с ехидной полуулыбкой села напротив, давая понять, что ждать они будут вместе.

- Как дела? - спросил он, чтобы оборвать затянувшуюся паузу.

- Нормально!

- Это  хорошо, когда дела идут нормально. А вот у меня не всегда так получается. Но это тебе, конечно же, не  интересно! А как  с уроками. Много задают?

- Много, но справляюсь!

- А мама о своих планах ничего тебе не говорила: после работы она домой должна прийти или ж