|
|
…учиться,
Я лучше вообще никуда не пойду!
Надежней сидеть на домашнем пороге. Я знать не желаю о дальнем конце, Где в кровь разобьются усталые ноги, И где позабуду о светлом венце.
А там все в цветах — как веселенький ситчик! И кто-то призывно играет в дуду. Но я-то ведь знаю, что может случиться, Поэтому лучше туда не пойду.
Ну, может, чуть-чуть погляжу за ворота (Не выпали б только от дома ключи!) Ну, ладно, дойду до того поворота, А может, чуть дальше... Ворона, молчи!
К О Л Д У Н Ь Я
1
Выходите в полночь, люди! Ох, сегодня ночка та! Фонарей не надо. Будет Колдовская темнота.
Разгорятся наши очи Ясным светом при луне. Каждый станет, чем захочет. Стать костром охота мне.
Не до неба будет пламя — Маленькое, для тепла. Вечны звезды, что над нами, Я к утру сгорю дотла.
Открывай мне, милый, душу. Я сегодня всем сестра. Буду греть и буду слушать Разговоры у костра.
2
Не вини меня, не оправдывай, Что живу не так, как мне хочется. На меня - не ставь, не загадывай: То не я пою - одиночество.
И слова не те, и мотив не тот. Где-то кони ржут, бьют копытами. Не увидит дня, кто за мной пойдет. Добротой меня не испытывай.
Дорога любовь, но дороже Бог. Не вини меня. Не оправдывай. Мир велик и чист. Много в нем дорог. На мою - не ставь. Не загадывай.
3
Не хватит смелости И подойти. Зачем же пелося, Раз не - дойти,
Зачем встречалося, Раз не - для нас? Одно осталося - Разрыв да сглаз.
4
Да, я ведунья. Я колдунья. И мой отвар — пьяней вина. Не спрашивай, куда веду я, Не торопись. Испей до дна.
Смотри: глаза, при солнце карие, Под лунным светом зеленеют. А узелки мои развязывать Чужие руки не умеют.
Ох, проведу косою черною Да по-над лбом твоим покатым: Любить ты будешь непокорную, И не захочешь стать богатым.
От хмелю никуда не денешься, Глазами только засияешь. За колдовство беру не деньгами — Любовью. Ты еще не знаешь:
Вовек за чудо не расплатишься, Забудешь счастье и удачу. Напрасно, милый, улыбаешься. Ты не увидишь, как заплачу.
5
Снова, в который раз, Ляжет на сердце груз: Неосвещенность глаз, Неразделенность чувств.
Я не могу понять, Как мне на свете жить. Злая душа моя Камнем в груди лежит.
Камень тот бел-горюч Замкнут на сто замков. Где бы найти мне ключ, Вырваться из оков,
Вытечь — под сто мостов! Но, через стон разлук — Невозмутимость слов, Несовместимость рук.
* * *
Дорога г. Сыктывкар – г. Великий Устюг Посвящается народному ансамблю «Вольница»
Вьется вихрями пыль за автобусом, А в автобусе – песня русская. Едет, едет казачья вольница, Пыль глотает дорогами узкими.
Чтоб не плакали, чтобы помнили По поселкам, стоящим в глубинушке, Не забыли их – едет «Вольница» Им напомнить о русской рябинушке,
О походах, о чести и совести, О любви, о тоске, о терпении… Едет, едет казачья «Вольница», Души трогая искренним пением.
…Вьется вихрями пыль за автобусом, Люди радостно улыбаются: Едет, едет казачья «Вольница», Песня русская продолжается.
Сумерки в автобусе
Дорога п. Ярошью – г. Сыктывкар Посвящается народному ансамблю «Вольница»
Деревья потеряли цвет. Что было сочным, светлым, ярким Почти совсем сошло на нет В послезакатной дымке марта.
Вдоль запотевшего окна Бегут назад берёзы, ели. Вбирает неба пелена Остатки взвихренной метели.
И жаль остывшего тепла, И спит уставший за день ветер, И я слежу из-за стекла Как быстро наступает вечер.
Колёса – наши паруса, Хоть ветер их не раздувает, А наших песен голоса Уже пол-Коми точно знает.
Автобус наш спешит домой. Артисты тихо спят вповалку. Мне лёгок дальний путь: он – мой. Лишь дня угаснувшего жалко.
* * *
По жесту, по взгляду, по нитке с рубашки Друзей собираю, как в поле ромашки: По ясному солнышку сердцевинки, По мягкому взгляду, по следу слезинки, По ласковым песням, звенящим в тиши, По свету, сияющему из души, По шелку и светлых, и темных волос… Гадаю-гадаю — сбылось и сбылось!
* * *
…А я уезжаю от белых ночей... Ну что за нелепая грусть! Мой город — оставленный — станет ничей, Но я за него не боюсь.
А он — за меня. А ему наплевать: Какая мне светит звезда, И буду ли я без него горевать. Ведь он без меня — никогда.
По мне не заплачут его провода И пышных не будет речей, Лишь северной ночи живая вода Стечет в привокзальный ручей.
Себя ли винить, на него ли пенять? В цветах или в белом снегу Он сможет, конечно, прожить без меня, А я без него — не смогу.
Сверкнут, словно рыбки в его неводах, Знакомые окна друзей, Сигналя мне вслед — поезжай, не беда! Ты только вернись поскорей!
ДРУГУ В.А.С.
Мы так и ходим — друг около друга. И рядышком, да все-таки не вместе. Ты — верный друг, я — нежная подруга, Но ты мечтаешь о другой невесте.
Да, дураки мы видно несусветные. Но я люблю смотреть на грани ночи В твои апостольские, светлые, В твои архангельские очи.
У Т Е Ш Е Н И Е Танюше
Что ж ты так плачешь — легко и отчаянно: Жизнь тяжела, да судьба переменчива. Мы повстречались с тобою нечаянно — Взрослая девочка, сильная женщина.
Прячешь лицо: не видали бы доченьки. Люди чужие, свои ли обидели? От беззащитности, от одиночества? Ты с этим справишься. Дети б не видели.
Не испугались бы жизни заранее. Не повзрослели бы только до времени, Не перестали б ходить на свидания, Не догадались о женском-то бремени.
Что ты, родная! Строг Бог, но и милостив. Жизнь твоя больше, чем просто страдание. Тонких морщинок все лучики высветлив, Ты и сама побежишь на свидание.
Доченек выучишь ждать и надеяться. Горькой бедой твоей, светлой слезой твоей Все переплачется, все перемелется.
Зря не исчезнет, вовек не развеется Слабой руки твоей, вечной любви твоей Нежная сила — непреодолимая!
Взрослая девочка — светлое деревце, Тонкая веточка тополиная.
Вечер на литовском хуторе
Хмуро за окном. Откуда солнце?— Непогож в Прибалтике сентябрь. То ли лето пропитало сосны, То ли светит добрых душ янтарь?
То ли греет утварь вековая — Ковшики, ухваты, топоры — Древний быт приветливого края, Бережно хранимый до поры.
В косах лук (на зиму, вижу, хватит) — В этой католической корчме Так же, как и в бабушкиной хате, Сохнет, солнценосный, на стене.
Но не он, не он источник света! Где же замыкается кольцо? Мой вопрос все так же без ответа. В поисках спускаюсь на крыльцо:
Старый дождь шуршит по новой крыше. У щенков закончилась игра — Вымокли, устали — еле дышат... Яблоня растет среди двора:
А сквозь листья — маленькие солнца Светятся в тумане сентября! Отражают мокрые оконца Рядом восхищённую меня.
Вот она — и свет, и чудо! — рядом, Накрывает ветками жилье. Легкий дождь серебряным окладом Обрамляет таинство её.
Век двадцатый жёсток и неистов, Но в деревнях, селах, хуторах — Русских, украинских, прибалтийских, Наливаясь светом материнства, Яблони сияют во дворах.
Н А О З Е Р Е
в Тракайском заповеднике на озере Скайстис
По зыбучему настилу Перепуганная насмерть, Прохожу, собрав все силы, И в борта вцепляюсь яхте.
Жаль, нельзя при всех заохать. Ой, как мало я умею! Жалко плаваю я плохо, Научиться — не успею.
Ждем недолго капитана. Пропаду ни за понюшку! Ой, прощайте, папа, мама И любимый сын Илюшка!
Как же плавать-то в одежде? Мама! Парус! Как ним править? Вся надежда — на Надежду: (Мирошниченко) Обещала не оставить.
Ой, поплыли! Я смирнею. Глаз почти не открываю. Рыба снизу — я над нею. Все как надо. Привыкаю.
Робкий взгляд на капитана — Он спокоен. Значит можно: Словно ежик из тумана Озираюсь осторожно.
Что за детская беспечность, Я бояться забываю — Вдаль уходит бесконечность Серо-сине-голубая!
Здесь — снимай с души запреты! Только парус, дождь и волны! А любимого поэта Дважды гиком било по лбу,
Потому что в упоеньи Счастья-выше-не-бывает, Увлечённая движеньем, Увернуться забывает.
Да и как тут увернешься? Что ни взгляд — то прямо в сердце, Что ни взгляд — не оторвешься. Иностранцы? Иноверцы?
В узкой щелочке под небом, Над водой нависшим низко, Недоверчивое "не был..." Заменилось нежным "близкий..."
И летели наши песни — Эх, гулял ты, Стенька Разин! Мы — под парусом и вместе! О таком забудешь разве?
Песнями себя пьянили, Мужество изображали. Ну, а если уж кренило — Тут визжали, так визжали!
Не заманит тишь мирская Чаем и теплом домашним. Я теперь совсем морская — Мокрая. И мне не страшно!
* * *
Я Жар-птицею жила на берегу И гуляла на зеленом на лугу.
Знала волю да веселых два крыла, Непокорная и резвая была.
Но пришел голубоглазый паренек, Засвистел он в свой серебряный манок.
Приумолкла на лугу плакун-трава, Раскатились по траве мои слова:
"Ты зачем себе на горе-то свистишь? Ты от жару моего и сам сгоришь.
Ты с жар-птицами, чай, дела не имел. Подойди, дай, погляжу я, как ты смел".
Знай, свистит он, не глядит на красоту. Говорит он: "Встретил птицу, да не ту".
"Ах ты, парень, окаянная душа! Чем же я тебе уж так не хороша?
И не хочешь ты, а глаз не оторвешь. Дай, послушаю, — как славно ты поешь!"
Не таких ли я видала молодцов? Не таких ли я роняла в грязь лицом?
Но позвал парнишка в солнечную высь — Видно крылья есть не только у жар-птиц.
Я его не ожидала, не звала. Знала в жизни только неба купола.
Купола, да брызги алые зари. Чем же он меня зазвал-заговорил?
Променяла ширь небес и даль дорог На обманного маночка говорок.
Всё теперь на руки белые гляжу, И у ног его, несмелая, сижу.
Только слушаю — дыша и не дыша... Ой, ты, парень — окаянная душа!
ХОЛОДНАЯ ВЕСНА
Где ты теперь, мой несуженый? Все я никак не усну. Кашлем вороны простуженной Май обещает весну.
Лед без тебя не снимается, Травы не тянутся вверх, Сердце печалями мается. Где же ты, мил-человек?
Мне уже даже не верится — Будет ли в мире тепло? Зябкое, голое деревце Веточкой бьется в стекло.
Просится в гости пожаловать В необогретый мой дом. Тонкое, хрупкое, жалкое — Черное на голубом.
Но на рассвете безбрежная Даль высока и светла. Жизнь, и святая и грешная, Вся — в ожиданьи тепла.
* * *
От женщины другой, не от меня, Ты ждешь ребенка. И прощенья просишь. Ты мне печали все свои приносишь, С той женщиной лишь радости деля.
Наверно я тебя еще люблю. Обиды в сердце вновь не оставляю: За сына своего — благодарю. И на отцовство — там — благословляю.
* * *
Я видела сон. И проснулась от грусти. И даже сердечко слегка заболело. Я знаю, что боль через время отпустит. Я знаю, что ты ни о чем не жалеешь.
А может и больно тебе, да не скажешь, А может, и скажешь, да я не поверю. Откуда тогда эта странная тяжесть И невыносимое чувство потери?
Так радостно солнце окно заливает - Вся комната тает от яркого света. Я глупые сны поутру забываю, Зачем же запомнила именно этот:
Ребенок, улыбки — все рядом, но мимо, Здесь все не мое, я на празднике гостья. Так зыбко, так горько, так неуловимо, Что кажется, сердце сейчас разорвется.
Постой! Оглянись! Подожди... Не успела. Не видит. Не слышит. Не знает. Не помнит. Какие-то женщины в красном и в белом. Вращается дом хороводами комнат.
Я лишняя здесь. Я чужая, чужая! Но тянутся руки — к туману и свету...
Десятками сны каждый день забываю. Зачем записала я именно этот?
Середина жизни
Чем дольше жизнь, тем дни короче, Тем ярче и тревожней сны: То ждешь с восторгом белой ночи, То, с нетерпением, весны.
Вперед зовет надежды лучик (Мы все за ним бегом бежим) — Еще чуть-чуть и станет лучше! Но горизонт — недостижим.
А время странное такое: Текут сквозь пальцы как вода, Года, прожитые в покое, И несуразные года. Поступки, мысли, чувства, даты Уносит ветер в облака, Но воздаяньем за утраты – В ладони детская рука.
Одно желанье — наглядеться! На все, что рядом и вдали. Запомнить — зрелость, юность, детство, Пока года не унесли всё это прочь...
Непостижимо, Что может вдруг прийти беда. Ведь дети — рядом, мамы — живы, И мы сильны — как никогда!
* * *
Уговори меня, уговори. Уговори остаться здесь надолго. Здесь светляки горят, как фонари И море перекатывает волны.
А у меня там темень - глаз коли. И в ночь не выйдешь. |