|
|
П Р О З А
Талоны на любовь Тамара Ивановна Нечаева возвращалась с родительского собрания. Мысли ее перепрыгивали с одного на другое, но все время возвращались к талонам. Как только они появились в их городе, на нее повеяло холодом карточной системы тяжелого военного времени. Правда, в магазине еще можно было кое-что купить, поэтому нововведение, как ей показалось, не особо насторожило горожан. Хотя раньше она и ее знакомые покупали только то, что нужно было, теперь же приобретали все, что было положено. В начале года их семье вручили вместе с талонами на чай, сахар, моющие средства и винно-водочные изделия таинственные талоны № 1 и № 2. На них не было указано, на какой дефицит получающий имел право. Разные ходили слухи. Некоторым мечталось, что это будет долгожданная порция мяса, вид и вкус которого многие стали забывать, а вот ее голубоглазому наследнику привиделось в этом что-то необычное. Он усмотрел в них любовь. Используя принцип: все по талонам, ее сын Миша вместе с другом изготовил талоны для своего класса. Они даже внесли разнообразие: кому предназначались талоны на свидание, кому - на поцелуй. На большее - или не посмели посягнуть, или не хватило фантазии. Идея сына вызвала оживление в детском коллективе. Учителя, заметив странное волнение среди воспитанников, стали наблюдать, во что выльется необычный ажиотаж. Он кончился тем, что в один из февральских дней в классе оказались девочка с мальчиком. Остальная часть 5 “в” подпирала дверь, смачно улюлюкала и подсматривала в замочную скважину. За ней находились счастливые обладатели талона “на свидание”. Девочка плакала, а мальчик метался около плотно закрытой двери, пытаясь ее открыть. Такое необычное вознаграждение получи автор за свою идею. “Ах, вот почему Миша так тревожно смотрел на меня, а в последние два дня особенно тщательно готовил к собранию” - ставила все на свои места Тамара Ивановна. - Мам, может, ты не пойдешь? Я скажу Ольге Николаевне, что у тебя много работы. - Ты в чем-то виноват? - Но сын не использовал этот шанс, а продолжал убеждать. - В школу ты сходишь, только в другой раз, ну, в другое время. Так родители делают. И только на собрании Тамара Ивановна поняла, что же так мучило Мишу. «Все, что происходит вокруг, дети пропускают через себя. Своеобразно восприняли они и талонную систему. Их фантазии, конечно, нет границ, - рассказывала классная руководительница о бурной жизни своих подопечных, комментируя необычный эпизод. - Не напоминайте детям о случившемся. Мы разобрали этот случай в узком кругу. Чувственного интереса в их возрасте еще нет. Работающие с вашими детьми учителя решили, что этого разбора достаточно, не стоит больше заострять их внимание на этой теме», - попросила Ольга Николаевна. К вечеру подмораживало. Дорогу освещали уличные фонари. Высокие дома смотрели на сероглазую женщину разноцветными окнами. Ей казалось, что за каждым из них уютно и тепло, и живут там только послушные дети и довольные своими детьми родители. Окна их квартиры излучали такое же умиротворенное спокойствие. “Отчего же мне так сложно?” - размышляла она. - “Нет, не только мне. Вот и Димина мама возмущалась на собрании, что нашла у сына порнографические снимки, а, якобы дал ему эти снимки его одноклассник”. - Резкий порыв ветра прервал ее размышления. ” Холодно”, - подумала Тамара Ивановна и опять вернулась к сыну. - Мам, откуда я появился? – было ему лет пять, когда он задал ей этот вопрос. - Ты помнишь Мурку у бабушки? - Которая потерялась? - Да, бабушкина любимица. Наш пушистый Ласка - ее сын. Он появился в животе Мурки. Это еще не был котенок, а крошечный комочек. Оберегала его Мурка, осторожно ступала, чтобы хорошо было ее малышу. Котенок рос, у него появились лапки, хвостик, ушки. Когда тело его покрылось теплой шерсткой, и он научился сосать молочко, Мурка родила Ласку. - Тамара Ивановна знала, что в этом возрасте ребенку трудно постичь всю сложность деторождения, достаточно сообщить некоторые доступные для него детали. - Помнишь, как Мурка лизала его язычком? Каждая мама заботится о своем малыше. - И я был в животе? - Конечно. Ты был такой же, как Ласка, маленький и беспомощный. Через некоторое время Миша снова вернулся к их разговору. Переосмыслив ее рассказ, он теперь уже хотел знать, были ли у него там игрушки, и показал взглядом, где именно. Ей пришлось огорчить Мишу: игрушек там не было. “ Как это наивно по сравнению с последней его фантазией, - не унималась Тамара Ивановна и опять что-то извлекала из прошлого. - А может, своеобразные талоны наметились, когда, как вызов, было брошено?» - Ты тоже говоришь нехорошие слова! - дерзость вырвалась невзначай, и его чистые небесные глаза тут же отразили испуг. - Что я такое могла сказать, Миша? Он некоторое время колебался, повторить или нет (слово, по его мнению, было очень нехорошим), потом доверил, как большую тайну. - Проститутка! В голове у нее пронеслось: “Надо же, услышал, наверное, как я рассказывала анекдот”. Ей пришлось срочно спасать себя. - Это же цензурное слово. Давай проверим? Под руки попался “Словарь русского языка”, они склонились над ним и прочитали вслух: “Проститутка - женщина, занимающаяся проституцией. Проституция - продажа женщинами своего тела с целью добыть средства к существованию”. - Убедился, значить его можно употреблять! - но следующий вопрос десятилетнего сына застал Тамару Ивановну врасплох. - А, что это значит, знаешь? - В голосе Миши прозвучало беспокойство. Он, скорее всего, придерживался мнения, что ее познания поверхностны, что она имеет недостаточное представление о таком недостойном образе жизни. - А ты? - Знаю! - уверенно кивнул сын. « Уже знает», - отметила Тамара Ивановна для себя и попросила. - Мне трудно в двух словах объяснить, что такое проституция. Я должна идти на работу. Давай вечером поговорим? Миша согласно кивнул. Она ушла в школу и уже там все свободное время посвятила анализу сложной проблемы человеческого бытия. Но, просматривая литературу о половом воспитании, готового рецепта не нашла. Возвращаясь домой, чувствовала себя неуверенно. Сына увидела издалека. Он катался с ребятами на горке. - Миша, - позвала Тамара Ивановна, - пойдем домой? - Я только вышел, можно еще погуляю. Уроки сделаны. - Мы же хотели с тобой поговорить, забыл? - Ну, ма-а-ам... - протянул сын недовольно. И она поняла, что ему все равно, почему в их обществе существует проституция. Так они и не вернулись к этому разговору, просто не пришлось к слову. Мише в этот вечер тоже было неспокойно. Как только мать ушла на собрание, он лег на диван, скрестив на затылке руки, и попытался представить все возможные последствия. Нет, мама у него, конечно, хорошая, но смотрит она на него как - будто через какое-то увеличительное стекло, и поэтому многие его поступки в ее глазах принимают невероятную величину. Он уже слышал, как она обо всем подробно расскажет отцу, когда тот придет с вечерней смены. И в самом конце добавит: - Надо же сообразить: “Талоны на любовь”! Про Лену не подумал. В какое неловкое положение девочку поставил? Ты с ним поговори, Юра! Папа ее выслушает и, ничего не пообещав, возьмется за газету. Это всегда маму обижает, обидит и на сей раз. И тогда мама начнет папу обвинять в том, что он безразличен к сыну. А на это отец ответит: - Ну, чего ты его до сих пор пеленаешь? Он уже большой парень. Придет время, и сам во всем разберется. Меня никто не учил, сам до всего дошел. После этих слов мама обидится еще больше и в знак протеста уйдет спать в его (Мишину) комнату. А утром отец улыбнется и скажет: - Ты у меня - оригина-а-ал! - Потом, похлопает его по плечу и добавит, - вообще-то, ты переборщил с талонами. И они сразу поймут друг друга. Нет, это можно пережить. И то, что Ленка расплакалась, когда их закрыли в классе - пустяки. Вот только не дают ему покоя слова Оксаны: “Ну и дурак же ты, Нечаев!” А он совсем не хотел быть таким в ее глазах. Это пережить непросто. Тамара Ивановна открыла дверь своим ключом, встретила настороженные глаза Миши. Разделась, прошла в комнату. - Уроки сделаны? - Да. Она села на диван и устало посмотрела на сына. «Господи, он ведь уже с меня ростом! А может Юра прав, надо какими-то другими мерками оценивать его поступки?» Сын молчал в ожидании приговора. - Ольга Николаевна интересовалась, будет ли газета к восьмому марта? - Ленка организует, - быстро ответил Миша. Праздники в их доме начинались задолго до календарной даты. Приходила чуть ли не треть класса с ватманом, красками. Предлагали, что рисовать, спорили. Затем Тамара Ивановна делала карандашом на белом листе контуры нужного рисунка. Ватман опускали на пол. И дети, склонившись над ним с кисточками, раскрашивали каждый свой уголок, а она накрывала на стол. За чаем девочки наперебой жаловались ей, что противные мальчишки (и Миша в том числе) дерутся, дергают их за волосы. Особенно старалась бойкая, худенькая девочка с живыми темно-синими глазами («Елена Премудрая» - так она про себя называла Леночку). Тамара Ивановна слушала, неуверенно обещала повлиять на сына, хотя знала, что ничего изменить нельзя. Мальчики дергали девочек за косы и будут дергать, потому что не умеют еще по-другому выразить свою симпатию к прекрасному полу. - Мам, а где наши открытки? - Хочешь чего-то подобрать для газеты? У меня все в школе. Принести завтра? - Нет, Ленка сама найдет. Я хочу посмотреть открытки. Она порылась в книжном шкафу и подала ему то, о чем он просил. Миша придирчиво перебрал стопку, отложил одну из них и долго сидел за своим столом. Через некоторое время эта открытка случайно попала ей на глаза. Адресована она была Оксане, которая жила в соседнем подъезде, но никогда не приходила к ним с детьми, не жаловалась Тамаре Ивановне на Мишу, скорее всего из-за полного равнодушия к нему. Буквы были красиво выведены, чувствовалось, что он всего себя вложил в это незамысловатое по содержанию поздравление: “Оксана, - обращался сын. - Поздравляю тебя с Международным женским днем 8 Марта, желаю тебе хорошо учиться. М.Н.” За день до праздника Миша встал в шесть часов утра и (ах, как бы кто не увидел) побежал с открыткой к почтовому ящику, который висел на торце соседнего дома. Провожая его глазами, Тамара Ивановна подумала: “А, может, и не все так плохо!”
Уроки этикиМне иногда кажется, что Юлька Лытасова в школу приходит только для того, чтобы продемонстрировать нам и персонально Сашке Артюхину свои обновки. Мать у нее часто ездит по загранкам и привозит ей фирменные вещи, поэтому она и воображает. И, хотя Юлечка чуть ли не каждый день меняет наряды, головка ее от этого умнее не становится: перебивается с двоек на тройки. Да и Сашка не очень-то смотрит в Юлькину сторону! Последний урок – этика. Наш класс идет в кабинет Эльды, так мы сокращенно называем нашу классную руководительницу Элеонору Адамовну. Все садятся, достают тетрадки, ручки. Лытасова сегодня в новых джинсах. Они не дают ей покоя. Она останавливается у окна и делает вид, что ее там что-то заинтересовало. Сейчас прозвенит звонок. Мы успокоимся. Юлька же специально сядет последней: даст нам еще одну возможность оценить и позавидовать. Джинсы, конечно, - блеск! На бедрах - серебристая вышивка, внизу - бахрома… А вот и Эльда… Она подходит к столу, обегает всех взглядом, приковывая к себе наше внимание. Подсказывает Лытасовой, что уже можно опуститься на стул. Демонстрация джинсов прекращается на 45 минут. Все… начинается треп о семейном счастье. На уроках этики Элеонора Адамовна убеждает нас в необходимости уважать друг друга и все человечество в целом. Хм! Неужели нам будет гарантировано счастье на всю оставшуюся жизнь, если мы выучим наизусть ее ценные заповеди?! - Семья – это общество в миниатюре – разъясняет Эльда. Выходит я, мой брат Генка, мать и отец – тоже общество в миниатюре. И между нами должно быть взаимное уважение. Да… вчера нас родители очень уважали! Папка получил зарплату. По этому поводу на кухне был праздник. Мать там тоже крутилась. А как же без нее! После застолья начался воспитательный процесс. В такие минуты любит отец потрепать нам с Генкой нервы. - Показать дневники! – заорал любимый наш папочка, пошатываясь в проеме двери. И как всегда, его тупой взгляд при этом не предвещал ничего хорошего! Мать не уверенно предложила: - Оставь их в покое. Но его уже понесло. - Дура, у Ленки тройки появились из-за Сашки Артюхина. Какого черта этот козел каждый вечер ошивается в нашем подъезде! - Отец потряс огромным кулаком над головой, доказывая свою проницательность. - Завтра в подоле принесет, шлюха! Мы с братом давно поняли: возражать отцу в такие минуты бесполезно, это может вывести его из себя еще больше, поэтому весь вечер демонстрировали покорность. - Генка, урод! Куришь? - Воспитатель хренов, пошли-и-и! – визгливым голосом потребовала мать. Вскоре ей все-таки удалось нашего чуткого папочку увести в другую комнату, но мы еще долго наслаждались его «красноречием», потому что они так же истерично решали какие-то свои проблемы. Иногда дело доходило до легкой потасовки, но мать всегда одерживает над отцом победу, поэтому, наверное, он и изгаляется над нами. Надо же на ком-то самоутвердиться! И так до трех ночи. Вот бы Эльда послушала… ха-ха-ха… отношения строятся на доверии и взаимном уважении! Господи, наконец-то кончился этот нудный треп. Ура, звонок! Узкоглазая Юлька вырвалась вперед, пристроилась к Артюхину и молча, но с достоинством понесла на своих худеньких бедрах новые джинсы. Рядом с шумом пролетели пятиклассники, но разве это может помешать Лытасовой! Итак … сегодня, кажется, отцу - в ночь, загляну-ка я к кому-нибудь в гости, а ближе к вечеру можно показаться дома… Элеонора Адамовна проводила ребят усталым взглядом. Она чувствовала, что «семейное счастье» не всех заинтересовало. Юля Лытасова, например, весь урок косилась на Сашу Артюхина, Елена Берг вообще сидела отрешенная, а Костя Шахов увлеченно разгадывал кроссворд… «Слава Богу, рабочий день подошел к концу!» - пронеслось в ее голове. Бессонная ночь давала о себе знать…Вчера до двенадцати ждала мужа. Напряглась, услышав на лестнице тяжелые шаги. Пыталась определить, в каком состоянии Игорь. Он долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Когда под навалившимся телом распахнулась входная дверь, она встала. - Не спишь, стерва! Кого ждешь? Физика-а-а? Хре-е-е-нов интеллигент! А потом молча, старясь не выразить ни презрение, ни страх, выслушивала оскорбления и угрозы, зная, что только спокойствием можно потушить его желание кричать, ломать, громить. И где-то через пару часов все же получила заслуженное вознаграждение, муж перешел к заключительной стадии, начал скулить. -Не любишь меня… презираешь…, мастер я, слышишь м-а-а-стер, целый день с рабочими на стройке, а не с бабами в учительской! …де-е-еньги мои нужны! Около трех ночи Игорь заснул, уронив голову на стол. Она убрала с его поверхности все, что можно нечаянно столкнуть и только тогда выключила свет и ушла в комнату дочери. Ирочка подвинулась и, не просыпаясь, доверчиво прижалась к ее плечу.. А утром, натыкаясь на встревоженный взгляд мужа, Элеонора Адамовна отводила глаза. Чувство его вины и ее негодующее презрение как будто заполнило все пространство в доме, сковывало, мешало сосредоточиться. С шумом в раковину опускалась посуда, красноречиво выражая ее состояние. «Нет не сейчас, не впопыхах, но предпринимать что-то надо…надо…надо…» - стучало в голове. И только после окончания уроков, склонив голову над раскрытым классным журналом, она задумалась: Игорь не уйдет, это его жилье. Надо уходить ей с дочерью. Куда - к маме? Но там, в двухкомнатной квартире вместе с мамой живет еще младшая сестра Даша с мужем и трехлетним ребенком …ну, допустим, на какое-то время приютит подруга. А потом? Домой Элеонора Адамовна пришла позднее обычного, разложила купленные по дороге продукты и прилегла на диван в комнате дочери. Игорь открыл дверь своим ключом, прошел на кухню. Она слышала, как мягко открывалась дверь холодильника, зазывно позвякивала посуда. - Я все подогрел. Поужинаешь вместе со мной? - Не хочу… Муж присел рядом. Воцарилась мучительная тишина. - Ты прости меня за вчерашнее, не удержался, выпил… «Каждый раз одни и те же слова! Лучше бы он их не произносил. Пройдет какое-то время и опять будут угрозы, оскорбления… Но, чтобы за стеной спокойно спала Иришка, снова придется, сжавшись от напряжения, выслушивать его несправедливые домыслы …Уйти не куда!» - четко звучало в голове. Игорь это тоже знал и понимал, что ей приходится прощать его от безысходности… Винил себя, зарекался … и не сдерживался. В ванной мокло белье, на столе для проверки лежала стопка ученических тетрадей, а в холодильнике со вчерашнего дня ждала ее чуть присоленная рыба … Но делать ничего не хотелось!
Однажды вечером…. Малосемейное общежитие – очень вместительное архитектурное сооружение. Валентине оно напоминало муравейник, в котором каждый муравей имел свое место и подчинялся определенным правилам. У нее тоже было свое место в малосемейке - комната номер четыреста пять. Вместе с ней в этой комнате проживали муж Сергей и двухлетний сын Димочка. Каждый из них имел ровно по три квадратных метра. Если все эти цифры сложить, все равно как, в уме или на пальцах, то получится сумма – девять. Порой она чувствовала, что стены давят, и тогда у нее появлялось навязчивое желание раздвинуть их руками. Чтобы попасть домой, Валентине приходилось подниматься по лестнице и несколько минут шагать по длинному коридору, по обе стороны которого симметрично друг другу располагались двери. Хорошо, если дорогу к комнате освещала тусклая лампочка на потолке, чаще это был только свет, проникающий через вечно разбитое окно. Днем малосемейка скучала, потому что взрослые находились на работе, а дети – кто в школе, кто в детском саду. Но ближе к вечеру общежитие наполнялось различными звуками, и даже двери не могли заглушить их полностью: где-то, например, гремела музыка, где-то капризничал ребенок, а где-то могли на повышенных тонах, перемешивая речь отборным матом, выяснять отношения. Ребятишки перемещались в это время суток из небольших комнат в общий коридор и долго играли там в свои незамысловатые игры: бегали, смеялись или же громко ссорились. Периодически туда же выходили перекурить мужчины. Озабоченные бытом женщины из-за нехватки времени задерживались здесь редко. В этот вечер дом жил самой обычной жизнью. За окном угасал солнечный майский день. Было тепло, но не душно. Комары еще не омрачали существование людей тонким пронзительным писком, поэтому жильцы доверчиво открывали окна и с удовольствием вдыхали весенний аромат. Перед крыльцом на деревьях распускались листочки, кое-где пробивалась зеленая травка, и ослепляли глаза ранние ярко-желтые цветы. С шумом отпрыгали в грязном коридоре дети, женщины разложили в своих комнатах все, что можно было приспособить для ночного отдыха. Какие бы люди ни жили в этом доме, но и они к вечеру успокаивались. Наступала тишина. Валентина тоже расстелила диван, который занял почти всю их крохотную комнату, и приготовила кровать для Димочки. Сергей, выйдя в коридор, перекурил перед сном. Она уже готова была уложить малыша в постель и спеть ему какую-нибудь незамысловатую колыбельную. «Как только сынишка уснет», - промелькнуло в сознании - «можно будет расслабиться: какой-то часик пожить для себя, поболтать с мужем или же просто раньше уснуть, чтобы завтра начать новый день, похожий, как две капли воды, на вчерашний». Сергей с газетой примостился у маленького светильника, Димочка зевнул на ее руках, и вдруг тишину разорвал женский вопль. Валентина и Сергей переглянулись. Даже ребенок, почувствовав что-то неладное, посмотрел недоуменно по сторонам и сильнее прижался к ней. Вслед за душераздирающим воплем, который раздался на верхнем этаже, последовали глухие удары. Валентина тут же представила себе картину с криминальным исходом. Мужчина бил женщину тяжелым тупым предметом. Жертва не сопротивлялась: не было слышно стука падающей мебели, люди не метались по комнате, не хлопали дверью. «Вот изверг, связал!» – подумала она. В протяжном вое чувствовалась обреченность. Он не походил на призыв «Помогите!», когда кричат из последних сил, истерично, чтобы привлечь внимание. Женщина принимала все, как должное, лишь громко выла. «Пожалуй, так воют, когда теряют что-то очень дорогое и навсегда» - мелькнуло в голове. - Куда ты? – спросила она Сергея, когда он направился к двери, хотя можно было и не спрашивать. В глазах ее застыл испуг: «А вдруг и его ударят там тяжелым тупым предметом?» - Посмотрю… Да ты не бойся! – улыбнулся муж, угадав ее мысли. Открылось еще несколько дверей. Она с Димочкой на руках выглянула в общий коридор. К Сергею присоединились добровольцы из других комнат А женщина не унималась. Обреченный стон и равномерный стук будоражил сознание и пугал. «Если эта драма происходит за закрытой дверью, - предполагала Валентина - ее начнут взламывать. Шум отвлечет внимание от жертвы. Общими усилиями откроют комнату и, в конце концов, схватят озверевшего человека, свяжут и освободят несчастную женщину. Кто-то начнет вызывать милицию, кто-то - скорую помощь. Так что обе машины, наверное, приедут одновременно. Потом и его, и ее поведут по узкой лестнице вниз: одного - для оказания медицинской помощи, другого - для наказания. После чего обеспокоенные жильцы наспех обсудят это событие и успокоятся», - она, просчитав все действия до конца, выглянула в окно, но ни одной машины около подъезда еще не было. А женский вопль, как сигнал «SОS», все летел и летел сверху, и его тут же догонял равномерный стук. «Ну что же мужики ничего не делают? Бедная женщина!» - недоумевала Валентина. Наконец, наверху угомонились! Через некоторое время их четвертый этаж заполнился возбужденными голосами, это мужчины по дороге о чем-то весело говорили. Не только Валентина открыла свою дверь, из других комнат тоже выглянули любопытные. Ну, что там!? - Лариску любовник бросил: вот она и воет да топором на пороге комнаты вещи его рубит! Кое-кто остался в коридоре перекурить, кое-кто – узнать подробности. Наконец-то малосемейка стала затихать. - В какой комнате живет Лариса? – тихонько спросила она у Сергея, укачивая малыша. - В пятьсот шестой. Светленькая такая, она у нас в АТП когда-то кондуктором работала. Правда, недолго. Валентина сосредоточилась, но вспомнить не смогла. - Если бы я ее увидела, может быть и узнала …Дети у нее есть? - Вроде бы нет. Мужик все ходил к ней, но я его не знаю, нерусский какой-то. - А сколько ей лет? - Ну, где-то около тридцати. - Баю, баю, баюшки, спят в кроватке заюшки, и лисичка спит и волк… - переключилась она на Димочку. Мальчик открывал все время глаза, как будто проверял рядом мама или нет, а может, просто прислушивался, тревожно чего-то ожидая... Через некоторое время сон все-таки сморил его. Сергей, уткнувшись в подушку, тоже успокоился. Валентина выключила светильник и легла рядом с мужем. Сумерки за окном все сильнее и сильнее сгущались. Чуть слышно перешептывались деревья, как будто бы убеждали тех, кто не мог уснуть: «Пора отдыха-а-ть… пора отдыха-а-ть…», но на душе было неспокойно. «Наверно, и Лариса не спит!» - думала Валентина, хотя как ни старалась, но вспомнить ее так и не смогла…
Сюрприз. Непродолжительный декабрьский день уже давно передал свои полномочия вечерним сумеркам. Приятно поскрипывал снежок под ногами Татьяны. И, хотя улицы небольшого поселка были плохо освещены, девушка шла уверенно. Знакомая тропинка вела к дому Анатолия. Конечно, сегодня он ее не ждет… Она спешила: ей так хотелось поскорее услышать удивленный возглас «Это ты?», увидеть радость в ласковых темно-синих глазах В выходной день найти замену не очень-то просто. Но ей неожиданно повезло: Валентина Сергеевна, медсестра их отделения, сама подошла и попросила: - Тань, ты не отработаешь за меня на неделе, а я бы в субботу вышла? Ко мне сестра приезжает, хочу встретить. - С удовольствием! – обрадовалась Татьяна. И все уладилось само собой. Чтобы успеть на последний автобус, она после смены даже домой не стала заходить. Из больницы позвонила подруге, с которой вместе снимала небольшую комнату в малосемейном общежитии, и сообщила, что приедет только в понедельник. На автовокзале купила кое-какие продукты и вперед… Толик после окончания института уже несколько месяцев работал на небольшом чугунном заводе. Поселили его в частном доме, который был разделен на две половины и, соответственно, имел два крыльца. Мария Ивановна, хозяйка этого дома, все ждала приезда дочери. Но та, которой предназначалась половина родового гнезда, сначала училась в городе, потом вышла там замуж и приезжала в родные пенаты только погостить. Предприимчивая «баба Маруся», так за глаза они с Толиком называли хозяйку, стала сдавать пустующую половину. Татьяна познакомилась с пожилой женщиной, когда приехала обустраивать жилье Анатолия. Она под руководством Марии Ивановны побелила потолок, затем они уже вдвоем с Толиком поклеили обои. Баба Маруся, как мастер на производстве, заходила к ним и придирчиво следила за работой. - Ловкая ты - хвалила Таню пожилая женщина. - Я маме всегда помогала делать ремонт. Потом Татьяна стирала шторы, которые дала ей баба Маруся, и домотканый половик, предназначенный для кухни. Роскоши не было, но девушку радовали чистота и простор. Диван, кресло, журнальный столик, высокий бельевой шкаф с антресолью и старенький палас с серыми разводами, а еще Мария Ивановна подарила им горшочек с геранью и кустик остроконечного «алоэ». На кухне было тоже просто: стол, две табуретки и добротный белый сервант для посуды. - Все необходимое есть – довольно улыбнулась Татьяна - Самое главное – крыша над головой. Господи, когда же своя-то будет? Толик во дворе возился с дровами, а они с хозяйкой пили чай. - Скорая ты на работу, молодец! – кивая головой, проговорила Мария Ивановна. Потом помолчала и спросила: - Вы давно вместе-то? - С Толей? Около шести лет. Правда, не расписаны… - А чего не расписываетесь? - Сначала учились, не до этого было, так как-то и пошло дальше… Теперь вот опять врозь… Не смогла на работу здесь устроиться. Медпункт маленький: вакансий нет. Все не так складывается, как бы хотелось. - Парень-то он видный… Вместе надо быть, а то девчата у нас бойкие, неровен час - уведут! Где-то внутри больно кольнуло. Толик никогда и не предлагал ей руку и сердце, но она надеялась, что это случиться само собой. Дозреет он когда-нибудь и до семьи, и до ребенка… И будет все, как у людей! Остались в прошлом их студенческие годы, когда они были разбросаны по разным общежитиям. После получения диплома о среднем специальном в институт поступать не захотела, хотя многие советовали, пошла работать дежурной медсестрой в больницу. Ее небольшой зарплаты уже хватало на оплату скромной комнатки в коммунальной квартире. Между сменами готовила Анатолию еду и стирала рубашки. Радость переполняла ее. Самое главное – теперь они были вместе. А если удавалось выкроить деньги на новую футболку или же брюки Толику, тогда душа просто ликовала от счастья. Но время летит быстро. Анатолий, закончив учебу, получил распределение на север. Не задумываясь, она поехала за ним. Вот только жить вместе опять не получилось. Ей пришлось устроиться на работу в райцентре и там снять комнату. И опять, как в студенческие года: она – там, а он здесь - в большом деревянном доме бабы Маруси. К вечеру подмораживало. Почти из каждой трубы поднимался невесомый дым и медленно растворялся в темноте. Люди на ночь топили печки. Казалось, что за каждым окном небольшого поселка тепло и уютно. Даже яркие звезды смотрели вниз с какой-то завистью. Искрились сугробы, деревья как будто хвастались своими пушистыми белоснежными нарядами. Сердце радостно стучало, уже и сумка с продуктами не казалась такой тяжелой. Вскоре дом бабы Маруси выглянул из-за поворота. Странно, но на той половине, где жил Толя, было темно. «Наверное, на работе задержался или зашел к кому-нибудь, да засиделся» - подумала девушка. «Он ведь не знает, что я должна приехать, вот и не ждет». Татьяна постучала в дверь к бабе Марусе. - Здравствуйте, Мария Ивановна! Вы не дадите мне ключ от Толиной половины? Холодно на улице ждать. - Да он, вроде, дома! - В окнах темно. Наверно, куда-то ушел. Ключ плавно провернулся в замке, дверь бесшумно открылась, и Татьяна попала в просторные сени. Включать свет не было смысла, она опять забыла с собой принести лампочку, чтобы Толя мог заменить сгоревшую. В потемках, касаясь стены, успела, не спеша, сделать несколько осторожных дв… Продолжение » |