И это - берег Родины моей
* * *
Я с Севером повенчана навеки
Закатами в туманном кумаче,
Его непостижимой ночью летней
И танцами весенних косачей.
Мне на земле студеной и суровой
Вкус беломорской соли не горчит,
Радушны реки, тучи светлобровы,
И мягок хлеб, и сладки калачи.
Был русский Север берегом крамольным,
В седых веках характер свой граня.
Он жил и выжил, в кандалах неволи
Свет вольнодумства истово храня.
Я получила в дар дух непокорства,
Но нетерпимость для меня чужда.
Я чту и луч языческого Солнца,
И святость православного креста.
Я с Севером повенчана навеки
Сияньем Кия, Сии, Соловков.
В краю далеком заревом мне светит
Русь Беломорская – земля отцов.
* * *
Ржаное поле, светлая река,
Густых лесов растянутые гребни.
А запах деревенского дымка
Мне запахом родного очага
Становится во встреченной деревне.
Я – горожанка.
Мне ли говорить,
Как сладок дух распаханной землицы.
Не знаю я всей мудрости земли,
Но предки, верю, от нее пришли
В истории далекую страницу.
Иду по полю тропочкой-межой
Июльским утром васильково-чистым.
Пою и говорю сама с собой,
Мне здесь понятней край родимый мой
И это слово емкое –
Отчизна.
Я – горожанка.
Но моя Земля:
Ленивые на водопое кони,
Звон ведер у колодца-журавля,
Ржаные бесконечные поля
Да горсть земли, согретая в ладони.
Сыну
Я тебя проведу по земле золотой.
Я тебе покажу Русь душистой весной,
Новых листьев рожденье,
сияние зорь,
Лебединый полет до родимых озер.
Ты узнаешь, как соком береза течет,
Как приносит пчела
первый радостный мед…
Только ты не забудь судеб юных дедов,
Что погибли в горниле гражданских боев.
Только ты не забудь тех,
навечно живых,
Что исчезли в тридцатых и сороковых.
Не забудь о навязанной страшной войне,
О далекой,
в рыданьях Победы,
весне.
А теперь помолись за пропавших в морях,
Что ушли навсегда на своих кораблях.
Помолись и за мальчиков
в южных горах,
За детей,
что недетский изведали страх.
Помолись за отца и за мать,
что любя,
Жизнь тебе подарили.
Потом за себя:
Горя чтобы тебе испытать не пришлось,
Чтоб безмолвных не лить от отчаянья слез,
Не увидеть, как вырастет ядерный гриб,
Не услышать последний растерянный крик,
Не узнать, как цветущие гибнут поля,
Как, страдая,
прекрасная плачет Земля
* * *
Где дом родной?
Куда запропастился?
Река и молчалива, и строга.
На проводах сидят, как раньше, птицы
Мелодией родного очага.
Трава на месте дома. Лишь береза
Стоит одна на краешке двора.
Через листву чернеют птичьи гнезда,
И белая потрескалась кора.
Зачем я здесь?
Здесь обитают тени.
От прежнего – ритмичный плеск волны.
Все остальное изменило время,
Мне лишь воспоминания видны.
И до последних дней моих, конечно,
Со мною будет милый старый дом.
Герань на окнах. И зимою снежной –
Катанье с гор на склоне ледяном.
Тепло родной печи. Я днем холодным
К ней прижималась, радости полна.
И весело смеялась.
Но сегодня…
Сегодня здесь со мною – тишина.
А в доме рядом, под лучами мая,
В окошке с занавеской кружевной
Цветет герань,
и девочка другая
Рисует классики на мостовой.
Эжве
По проспекту в метельную даль
Фонари убегают цепочкой.
Заметает буранный февраль
Плотный снег тротуарных обочин.
Мой автобус, впуская пургу,
Раскрывает приветливо двери.
Я в тринадцатый номер сажусь –
Я в плохие приметы не верю.
Окна города в теплых огнях.
Им привычна поющая вьюга.
Снова вечер приходит в дома –
В них грустят, улыбаются, любят.
Белый город в таежных снегах –
Он с годами мне только роднее.
На моих он рождался глазах,
Подрастал, становился взрослее.
Замечаю теперь за собой:
Если еду из дальнего края,
Повторяю с улыбкой: «Домой!
Я домой, наконец, возвращаюсь!»
Я помню.
Я помню войной изможденные лица,
Кресты из бумаги на окнах слепых.
В ту страшную зиму замерзшие птицы
Комочками падали с крон ледяных.
Сливались дыханья морозные клубы
В коротких прощальных минут толчее.
У матери – добела сжатые губы,
Мешок вещевой – у отца на плече.
Я помню, как тяжко взрывались снаряды,
И выли сирены морских катеров.
Как мама делила под детские взгляды
Сухую горбушку – на пять ломотков.
Метались прожекторы в облачных высях,
И били зенитки в горящих ночах.
Я помню с войны треугольники писем,
От серых конвертов – удушливый страх.
И помню волненье от маршей парадных,
И ночи, огней непривычных полны.
И кто-то с войны возвратился нежданным,
А кто-то совсем не вернулся с войны…
* * *
Левого берега сизые кручи,
Бьется волна о полоску песка.
Рвет отраженье нахмуренной тучи
Ветром взъерошенная река.
А на реке, на бегущей стремнине –
Парус дерюжный на старом весле.
Низко морскую фуражку надвинув,
Местный мальчишка сидит на руле –
В гомоне волн, в ослепляющих брызгах,
В сети густой дождевой пелены…
Мальчик из бури с победою выйдет –
Он от рожденья – на гребне волны…
Лодка теперь – великан океанский.
Парус дерюжный – гуденье турбин.
Рослый моряк с бородой капитанской –
Бывший мальчишка.
Да он ли один?..
И не забудется:
хмурые тучи,
В пенных застругах – седая река,
Старенький парус и ветер колючий…
Удаль мальчишки –
судьба моряка.
* * *
Раскрылись фиалки – лесные глаза,
Ночными дождями умыты.
Их чистая утренняя бирюза
Для ветра и солнца открыта.
А лес озадачивает тишиной,
Лучами слепит зоревыми.
В тени розовеют на кочке большой
Багульника кисти хмельные.
Я утром уйду по тропиночке в лес
Знакомыми с детства борами,
Где сосны легко достают до небес
С причудливыми облаками.
Тихонечко мимо зимовья ежа
Пройду до светлеющей рощи,
Где тени листвы на дорожках дрожат,
А ветер березы полощет.
Еще стрекозиные дни не пришли,
И сон мотылька еще розов,
Но, мягкие крылья расправив, шмели
Летят на цветы медоносов.
О, как незаметно проходят часы!
Текут и звенят ручейками.
И вот в муравейник родимый спешит
Семья муравьев.
На поляне
Закрылись фиалки – лесные глаза,
И солнце за ели садится.
А я – у колодца. Вода, как слеза.
Ах, дайте напиться водицы!
Русский пейзаж
Облаком, как тонкой кисеею,
Скрыта однобокая луна.
Разлилась над спящею рекою
Гулкая ночная тишина.
Слышен сонной рыбы всплеск
ленивый
Из глубокой темной синевы,
Брошенной собаки вой тоскливый
И почти бесшумный лет совы.
Огоньки деревни недалекой
Манят, обещая теплый кров.
Кони бродят у речной протоки,
Да горит костер у пастухов.
И – укор за разум, помутненный
Ложью и доверием к врагу –
Тень скелета церкви разоренной
На крутом высоком берегу.
* * *
Деревня, как игрушка, на холме,
Украшенная пестрым разнотравьем.
И речка бережет ее извне,
Как драгоценность яркую – оправа.
Березовые вихры треплет ветер,
И день сегодня радостен и светел.
С улыбкой поднимаюсь я на холм
Едва-едва заметною тропою.
И вижу: первый опустевший дом
И улицу, заросшую травою.
Здесь ставни заколочены давно,
А избы покосились безобразно.
И лавочки трухлявое бревно –
Пристанище лишайниковых разных.
Царит везде осот. И лезет мята
Из-под заборов шатких и щербатых...
Земля моя, как тяжко ты больна!
Безжалостней бывает лишь война.
* * *
«Приходящий» папа – это так отлично!
Это – яркий праздник, это – гомон птичий.
Это – карусели, игры и игрушки.
Это – сказок ворох, елка и хлопушки.
Это – свежий ветер,
это – ураган.
Это – полный, полный
сладостей карман…
Порваны колготки.
Плач не без причины.
Сломаны игрушки, и никто не чинит.
Двойки и уроки, драки и ушибы.
Оправданья дома и плохой учитель…
И скупые слезы из усталых глаз.
До чего же мама грустная у нас!
Что же надо сделать, чтоб счастливым быть?
Вот бы маму с папой
снова поженить!
* * *
Крики в ночи, суматоха и брань.
Встану, окошко закрою.
Угомонись ты, российская пьянь!
Дай хоть немного покоя.
Этот набор омерзительных слов
В сумраке мертвенно-синем –
Песня заблудших чумных мужиков,
Гнев и проклятье России!
Эх, нараспашку дурная душа!
Порванный ворот рубахи.
В пьяном безвременьи жизнь хороша
В луже ли, в уличной драке.
Кто остановит зловещую тень?
Или закончились силы?
Смотрит больными глазами детей
Будущее России.
Толпа
Ты видел ли когда,
Как превращалась сразу
Спокойная река
В стремительный поток,
Который на пути
В безумии экстаза
Дробил неистово,
Что унести не мог?
Сменились времена,
Но не смягчились нравы,
И так же, как и встарь,
Довлеют над толпой
Желанье дикое
Немедленной расправы,
Пьянящей
Вседозволенности вой.
Свободен человек!
Но пред толпой пасует.
Пред нею и с мечом
Не отстоять свобод.
Сомнет любой заслон,
Ни капли не рискуя,
И по земле распятой
Молохом пройдет.
Религия не та!
Цвет кожи не устроил!
«Ату его, ату!» –
И он уже пропал.
Пощады – никому.
А след кровавый скроет
Разнузданной толпы
Пугающий оскал.
Безликой массе
Незнакомы сожаленья.
Лес вытянутых рук,
Орущих глоток тьма.
Объята, как огнем,
Гипнозом разрушенья.
Вне разума крушит,
Обречена сама!
Достаточно волков,
Расправы часа ждущих,
И безнаказанность
Желающих найдет.
Не так ужасен строй
Фанатиков ревущих,
Страшнее, что в любом
Симптом толпы живет.
* * *
Ни дня, ни ночи без войны.
Бои во всех концах планеты.
Пожарами воспалены,
Обезображены рассветы.
Что делят в бешенстве боев?
Каких обид не терпит разум?
За что погибелью сынов
Противник должен быть наказан?
Быть может, оскорбил, подлец,
Иль опоил сестру отравой,
Иль пострадал седой отец
От тяжести руки неправой?
Нет! Жили в прежние года
В спокойствии родного дома,
Любили жизнь и никогда
Друг с другом не были знакомы …
Теперь безмолвно рядом спят
Под мягким ночи одеялом,
И звезды на небе грустят,
Бледнея на востоке алом.
Ничей погибший не забыт:
Степь ковылем глаза прикроет,
Травы подушку подстелит,
Росою смертный пот омоет.
Одна река для них звенит,
Одна луна над ними светит,
Но больше ни один из них
Своих любимых не приветит.
Когда придется признавать
Ошибки горестной науки,
В каком краю заплачет мать,
Заголосит, ломая руки?
Противостояние
Глухая ночь. Ночь противостоянья.
Воинственной звезды кровавый глаз.
Глядит из темной глуби Мирозданья
Сам Бог сражений – сам великий Марс.
Он не привык к смиренному покою.
Неведомы ему ни боль, ни страх.
Он, верно, точит меч свой для разбоя
И чистит шлем, заржавленный в боях.
А может Марс, боями опаленный,
Решает трудно: быть или не быть?
Пустить стрелу, готовую к полету,
Или в руке ее переломить?
И умудренный Марс меча не тронул,
Послушные полки не бросил в бой.
Ушел во тьму он, к царственному трону,
Светя в ночи оранжевой звездой.
И завершилось противостоянье.
За Марсом вслед его полки ушли...
...Но гибнут вновь и вновь на поле брани
Враждующие жители Земли...
Сентябрь 2003г.
* * *
Плоды клонили ветки сада,
Когда сентябрь негрозовой
Взорвался вдруг Бесламским адом,
Бесчеловечною грозой.
И для детей, свинцом прошитых,
Стал эшафотом школьный зал.
Позор невинной кровью вышит!
Спаситель, что ж ты опоздал?!
02.09.04г.
* * *
Мне темно, тяжко.
Я смотрю в небо.
А кругом – вражье,
а кругом – немо.
Кто задул свечку,
растоптал колос?
В камышах – речка.
В сорняках – поросль.
Кто орлом кружит?
Кто судьбу вздыбил?
Дочерям – стужа?
Сыновьям – гибель ?!
Как пройти пади?
Как вернуть радость?
Где сыскать правду?
Что понять надо?
Занесла заметь
на душе шрамы.
Кто нам стер память?!
А не мы ль сами?
* * *
Венчают купола
Ажурными крестами,
Кричат колокола
Разверстыми устами.
Мерцают образа
В серебряных одеждах
С покорностью в глазах,
Смиреньем и надеждой.
Суетному в церквях
Душою не склониться:
Невидим крест в руках
И пот на плащанице.
Корыстною мольбой
Былого не исправить.
Коль Бога нет с тобой,
То ни к чему лукавить.
* * *
Мысли мои – тихие,
Страсти души – громкие!
Что ж кровоточит стигмами
Тело великой Родины?
Верно, она не вынесла
Всех испытаний тягостных.
Или же это выбрано
Для искупленья тяжкого?
Земли снегами кроются,
Чтоб возродиться заново.
Что же ты, моя Родина,
В оцепененьи замерла?
Скована льдами крепкими –
Не колосишься травами.
Машешь мерзлыми ветками,
А не шумишь дубравами.
Острым густым терновником
Оплетена – обуздана,
Горькая моя Родина,
Вольная душа русская!
Русский народ
Русский наш народ – особенный,
Он богатством не опробован,
И, условностью не скованный,
Не похож ни на кого.
Хитроватый и насмешливый,
Анекдотами утешливый,
Не особенно и вежливый,
Стоит лишь задеть его.
Может быть он и отчаянным,
Трудной думой опечаленным,
Пьяным быть и оскандаленным,
И не думать наперед,
Но подкупит в нем поистине
Удалое бескорыстие,
Дружелюбие и искренность,
Дерзкий юмора полет.
Над собою потешается,
От обид недолго мается,
Хоть и трудно – улыбается
И талантов не в упрек:
Были Суриков, и Рокотов,
И Рахманинов с Набоковым,
И Волошин с Сумароковым,
И Цветаева, и Блок.
Нищетою офлажкованный,
И властями замордованный,
И законом руки скованы –
Не достать из-за спины.
Он доверчивый до глупости,
Акробат у края пропасти
И снесет любые крайности,
«Лишь бы не было войны».
Он страдает без сочувствия,
Глубоко утрату чувствует.
Хоть бывает и завистливым,
Жадность – не его порок.
Если грустно, он наплачется,
Если тянут, заартачится,
Посильнее раскорячится,
Устоит, не упадет.
Разоренный, обездоленный,
Понапрасну опозоренный
И до нитки обворованный,
Он на паперть не пойдет,
Ложью вечною опутанный,
Своенравный, необузданный,
По-хорошему не узнанный,
Мой несломленный народ.
Верность
Осенней сказочной порой
В неярком свете
Встречаю каждый выходной
Я пару эту.
Полны достоинства черты,
Смелы и горды.
Следы былые красоты
Еще не стерты.
Безжалостен минувший век.
В пропавших далях
Их шквалы сумасшедших лет
Не раз трепали.
Зачем их разлучила жизнь,
Кому известно?
Но вновь пути пересеклись
На прежнем месте.
В заветном парке соловья
Давно не стало.
Их заповедная скамья
Пообветшала.
Теряет постаревший дуб
Листву неспешно,
Но снова лебеди в пруду
Лопочут нежно.
В вечернем таинстве зари
Под эти звуки
Любовь целует у Любви
Святые руки.
Для них синеет тишина,
Закат неистов…
Уходит медленно Она
Под шорох листьев.
Мне грустно, что прощальный миг
Придет, горюя.
И место одного из них
Вдруг запустует.
Листья
Ударил по рощице первый мороз,
Ненужною стала листва для берез.
И листья шептались, прощально шурша,
Держались за дерево, тихо дрожа.
Но ветер легко их сорвал, подхватил,
Вознес к небесам, а потом отпустил.
Рассыпались желтые листьев огни.
И стаей к земле полетели они.
И падали. Шел на минуты отсчет.
Так краток единственный в жизни полет!
Крылаты! Свободны! Какие слова!
Был гибели миг.
Но и миг торжества!
Судьбу разделили полегшей травы
И соками стали для новой листвы.
Родная земля
Синеватою дымкой покрыта земля.
Низки серые избы, деревни длинны.
А над жизнью моей все шумят тополя
На бескрайних просторах родной стороны.
Здесь река освежит, напоит родничок,
Мягкой тенью укроет прибрежный сосняк,
Здесь приветно головку наклонит цветок,
И береза подаст мне условленный знак.
Здесь я грусть приглушу безоглядьем полей
И пройдусь по тропинке знакомой к реке,
Пестрой осенью в раннем утра холодке
Провожу я глазами моих журавлей.
Здесь в родных небесах мое солнце встает,
Ночью месяц бессонный в окошко глядит,
И прохожий любой непременно начнет
На привычном наречьи со мной говорить.
Полыхнут купола языками свечей
На крутом берегу под лучами зари
И поднимут в груди просветленной моей
Обостренное чувство родимой земли.
* * *
Я не знаю на миг или надолго
Я уйду от родимых ворот.
На поляне высокая таволга
Одуряюще-сладко цветет.
Здесь живу я давно, и известны мне –
Бегом каждой тропинки – поля.
Но тревожат, маня неизведанным,
Из-за леса другие края.
Убегу, чтоб увидеть мне дюнные
Передвижки песчаных морщин
И озера с ключами студеными
У подножия горных вершин.
Столбовыми путями, распадками
Обойду бесконечную Русь.
И со звоном вечерним,
уставшая,
Я к воротам своим возвращусь.
И пойму, наконец, что мне надобно:
Нет желанья на свете главней,
Чем в родстве с белопеннною таволгой
Век прожить на поляне моей.
В деревне
Не читается, не пишется,
Дремлет в печке уголёк.
Издалека тихо слышится
Незатейливый рожок.
Полоса заката красного
В занавесочках дрожит,
На столе разнообразная
Снедь для ужина стоит.
К моему печенью вкусному
Чай вечерний вскипячу,
За рожком родную грустную
Песню тихо подхвачу.
Далеко кричит кукушкою,
Припозднившись, теплоход.
Скоро, балуясь игрушкою,
В небе ночь свечу зажжёт.
* * *
Синие-синие дали –
Детства льняные поля.
Резвые кони скакали
Сельской дорогой, пыля.
По полю меж берегами
Я без руля и весла,
Лен разгребая руками,
Словно по речке, плыла.
Светлой лазури сиянье:
Небо и лен, и река
В час этот праздничный ранний –
Словно из песни строка.
Где эти дали и кони?
Волны небесного льна?..
Хочется мчаться в погоню,
Да не по силам она.
* * *
Виталию Д.
Горит заря, и плавится стекло
Малиновым – в заброшенной мансарде.
Минуты три – и солнышко взошло
И осветило старый палисадник.
И начался неспешно новый день.
Но не клубится дым над домом древним.
Раздолье птицам, только нет людей
В оставленной разрушенной деревне.
Мертва она.
А посмотри окрест –
Какое неоглядье луговое!
И отражается сосновый лес
В реке с зеркально-чистою водою.
Река задумчива и глубока.
И рыба плещет, хоть бери руками!
А брать кому?
Ведь я издалека
Один приехал поклониться маме.
Дом одряхлел уже давным-давно,
И я живу в раскинутой палатке.
А вечером на темное окно
Ложится солнце яркое украдкой.
Теперь другое плавится стекло
В другом луче малиновом – закатном.
Проходит лето.
Пусть зима тепло
Укроет снегом мамин палисадник.
* * *
Я снова в дороге.
Синкопами – грохот колесный.
Разносит седой проводник
Первый чай по вагону.
А я загрустила,
А может, задумалась просто.
Осталась улыбка твоя
На дождливом перроне.
Улыбки мгновенность
И ею согретого взгляда –
Я их удивительно трепетно
Памятью вижу.
Вагон освещают
Последние всплески заката,
И ветер на станциях
Мокрые треплет афиши.
Намеком – черта горизонта
В зарницах далеких,
И над городами огни,
Как разливы пожаров.
А на перегонах во тьме
Над изгибом дороги
В разорванных тучах
Восходят неспешно Стожары.
Мелькают столбы за окном
И названья поселков.
Сменяются лица
И темы беседы, и даты.
Привычными стали соседи,
Вагонная полка,
Сибирские вьюги,
Морозы, рассветы, закаты…
Но вот я домой
Из сибирской зимы возвращаюсь
Сквозь вихри буранные,
Сквозь станционные звоны.
Мчит поезд с востока на запад,
А я представляю
Родную улыбку
На залитом солнцем перроне.
* * *
Дом стоял в истоме летней –
Блочно-серый старожил.
Неухоженный и тесный,
Двор своею жизнью жил.
Три старушки в платьях темных,
Кто с вязанием, кто – без,
Сели, как пичужки, скромно
На скамеечку – насест.
С грозным фырканьем, шипеньем,
Очевидно, неспроста
Выясняли отношенья
Два разгневанных кота.
И, блестя зеркальной сталью,
Грузен, важен, словно Крез,
Тихо крался по асфальту
Темно-синий мерседес…
Стать в суровой жизни крайним
Можно в несколько минут.
Светит в ней кому-то пряник,
А кому-то только кнут.
Кто-то ждет небесной манны,
Кто-то – скудости сумы…
Разве важно, что в карманах?
Это – мир. А это – мы!
* * *
Как близнецы, безликие дома
Заполонили улицы углами.
Стоят угрюмо длинными рядами,
Как памятники скудости ума.
И серых окон монотонный строй
Глядит усталым оком, упрекая.
Не скрыться от надзора, убегая,
Не откупиться никакой ценой.
Тоскливо там с утра и дотемна,
Где одинаковость возводят в добродетель.
Оригинального нечаянный радетель
Получит осуждение сполна.
Бесспорно, можно жить и без затей,
Слоняясь меж унылыми домами.
Но ценен мир не скудостью идей,
А яркими, свободными умами.
Огни библиотек
В деревне, к тишине привычной,
Иль в шумном городе большом,
Стоит на улице обычной
Особый, необычный дом.
Открыт в любое время года.
Спроси – его легко найти.
И каждый может мимоходом
Без стука в этот дом зайти.
И только двери ты откроешь,
Как встретят тут без суеты
Смесь напряженья и покоя
И полок длинные ряды.
Вас Лондон с Лоркой ждут достойно,
И знаменитая Жорж Санд
На полке царствует спокойно
С неповторимою Саган.
Близки Абрамов и Аксаков,
Соседи – Пришвин, Полевой.
Здесь дружат Пушкин с Пастернаком,
И с Токаревой – Лев Толстой.
Ах, тишина в читальных залах –
Она обманчива порой!
Здесь на подмогу делаварам
Спешит охотник Зверобой,
И, бороздя меридианы,
Красавец-парусник «Дункан»
В штормах морей и океанов
Ведет бывалый капитан.
В жару и в холод снежно-мутный,
И каждый день, за веком век,
Призывно, ясно и уютно
Горят огни библиотек.
Воздушный шар
В июльский вечер, долгий душный –
Летел над Эжвой шар воздушный.
Пересекая небосвод,
Плыл от заката на восход.
Летел над серыми домами
И над футбольными полями,
И над пожарной каланчой,
В лучах заката – золотой.
А люди в городе гуляли,
Воздушный шар не замечали.
Чтоб не запнуться при ходьбе,
Смотрели под ноги себе.
И шар летел своей дорогой…
Ну что ж ты? Подожди немного!
Уж недалек и неба край,
Не улетай! Не улетай!
Ты опустить чуть-чуть пониже,
Поближе к людям – ближе, ближе!
Хотя б на несколько минут.
Они увидят! И поймут!
Поймут, что есть пути иные,
Что подрезать не нужно крылья,
Что можно ввысь душою взмыть
И над обыденным парить.
Но шар, свободный, словно птица,
Не захотел остановиться.
Он полетел за дальний лес
И за деревьями исчез.
И день угас.
Потухли дали.
А люди так и не узнали,
Что и воздушна, и светла
Мечта над ними проплыла.
* * *
Чертополох, чертополох!
Куда ни глянь – колючки злые.
Где нежный щавеля росток?
Где незабудки голубые?
Где разнотравья тихий звон
И зверобоя озаренье?
А может, это просто сон,
Мой страшный сон без пробужденья?
Кругом один чертополох –
Душитель красоты беспутный.
Собою землю обволок,
Корнями цепкими опутав.
Остановить! Остановить!
Любой ценой – ведь он всеяден.
И руки слабые мои –
В переплетеньях свежих ссадин.
А платье – в клочья, ноги – в кровь.
От боли – небо побледнело.
И солнце нервно хмурит бровь.
И ели острые – на белом.
Не справлюсь, сдамся, отступлю!
Но вдруг я вижу: красный клевер
И густ, и дружен, и упруг
Стеною встал перед злодеем.
Согнал вояку за бугор
К безлюдной брошенной дороге.
И на лугу – цветов восторг,
В нем солнца и простора много.
Хочу, что навсегда иссох,
Не возвратился в злобной яви
Безжалостный чертополох,
Что слишком жаждет миром править.
* * *
В садах неслышно флоксы опадали,
Ночами гром далекий бормотал,
Луна висела желтою медалью
Над черными неровностями скал.
А временами ветер выл, беснуясь,
И тучи наливались на бегу,
И спали, утомясь, под небом хмурым
Ладьи на каменистом берегу.
Туман рассветный в зареве карминном
Клубился. Прела каша в котелках.
Палатки над озерною пучиной
Оранжевели в утренних лучах.
И было все, наверное, недаром.
И будут у кого-то впереди
Костры и непременные гитары,
И песни, сочиненные в пути.
* * *
Нашу Землю без вниманья
Не обходит астероид,
И комета ненароком
Задевает нас хвостом,
И синоптики пугают
Неустойчивой погодой,
Но мы – крепкие ребята,
Потихонечку живем.
Подзамерзшие зимою,
Как друзей, встречаем весны.
Ходим в море на шверботах,
В океан – на кораблях.
И блестят в созвездьях звезды,
И растут на дюнах сосны,
Только вот Земля летает,
Не стоит на якорях.
Кружит лихо по орбите
Своенравная планета.
Шлет такие нам сюрпризы,
Что порой уже невмочь.
Все равно она любима
Горячо и беззаветно,
Как любима человеком
Непоседливая дочь.
* * *
Есть край, что мне часто снится
В зеленом убранстве пышном.
Там в неге зимуют птицы,
Там зреют под солнцем вишни.
А мне суждены туманы
И туч снеговых громады,
Да лета клочок обманный,
Да ранние листопады.
Здесь травы свежи и росны,
Прохладны лесные дали.
Здесь льют ледяные звезды
Потоки лучей печальных.
Но это моё, родное.
Без этого я скучаю.
Мой Север всегда со мною
В суровом своем молчаньи.
* * *
Мама, мамочка!
&n… Продолжение »