Уважаемый читатель!
Ты держишь в руках восьмой выпуск литературного альманаха «У камелька» Эжвинского поэтического клуба. С этих слов я открываю почти каждый новый сборник. Как всегда, на его страницах - годовой итог нашей коллективной творческой работы: поэзия, проза, литературоведческие статьи, пожелания и отзывы наших гостей.
А их в этом году было много:
Андрей Канев - поэт, прозаик, литературовед, бессменный составитель альманаха «Сыктывкар», член Союза писателей России;
Раиса Куклина - литературовед, долгое время работающая научным сотрудником Института языка, литературы и истории КНЦ УрО РАН;
Валерий Вьюхин – поэт, член Союза писателей России;
Нина Обрезкова – поэт, член Союза писателей России;
Алексей Карпов – поэт, автор поэтического сборника и нескольких статей о творческой молодежи.
Инга Карабинская – журналист, представитель Ухтинского литературного объединения;
Алексей Фролов – педагог дополнительного образования, руководитель клуба любителей авторской песни в КГПИ, автор сборника стихов «За гранью грань» и авторского диска песен «Песочные часы».
Мы всегда рады интересным гостям.
2009 год объявлен годом коми языка. Редколлегия давно задумывались о появлении «Коми странички» в наших сборниках. Уже в седьмом выпуске «У камелька» были представлены комиязычные авторы - это Раиса Куклина, Валентина Оверина, Гений Горчаков. В этом альманахе список, пишущих на коми языке, расширен.
Не изменяя своим традициям, мы продолжаем рубрики «Наши гости» и «Дебют».
И еще от всей души хочется поздравить Маргариту Прилуцкую и Екатерину Филипченко с выходом в этом творческом сезоне новых книг, правда пока в электронном виде, с которыми можно не только познакомиться, но и приобрести в библиотеке «Светоч» в отделе краеведения.
В 2006 году ученица академической гимназии Кристина Степанова в своем отзыве писала: «…Как приятно, что есть такое место «У камелька», где собираются люди, не растерявшие своей человечности и жизнерадостности в потоке серых будней и череде страшных событий, происходящих в мире. А самое, пожалуй, отрадное то, что у «камельковцев» есть будущее, потому, что есть продолжатели! Это молодое поколение, которое приходит на смену и которое будет нести дальше традиции своих наставников и учителей. Значит не зря, значит, нет конца свету и теплу маленького, но такого дорогого сердцу камелька!»
Действительно, мы с удовольствием встречаемся с детьми, знакомимся с их стихами и рассказами, проводим с ними мини-семинары. С 2005 года в наших сборниках стали появляться наиболее яркие работы детей. А с 2008 года, благодаря финансовой помощи ОАО «Монди СЛПК», детские и школьные библиотеки Эжвы стали пополняться новыми сборниками, это - «Эжвинские искорки», которые знакомят читателей с лучшими произведениями ребят и поэтов нашего клуба, пишущих для детей. В 2009 году издан 2 выпуск.
Руководитель литературного объединения
«У камелька» - Л.Г. Ханаева

Поэзия и проза

Виктор Бурдин

По специальности – педагог. Печатается с 2001г. Пишет стихи и прозу. Публикуется в местных изданиях.

* * *
На полпути к мечте
Застрять на полустанке,
Прижиться навсегда,
Стерпеться и срастись,
Где образ дорогой
В любой официантке
Мерещится, хоть плачь.
Прости меня, прости!
Прижиться навсегда
И жить по расписанью,
Не видеть ничего
Сквозь толщу серых дней.
Как быть, когда мечта
Назначила свиданье,
А ты застрял не там,
А ты живешь не с ней.

… Все снегом занесло,
Душа в оцепененьи,
И светят фонари
Бесцельно в темноте…
Но все уйдет, когда
Вдруг вспомнишь
На мгновенье,
Что был однажды ты
На полпути к мечте.

* * *
Мы уже не друзья – нашу дружбу разъела рутина,
Словно ржавчина осени листья надежды сожгла.
Мы уже не враги – все доспехи стоят в паутине,
Нам уже все равно – где и с кем и какие дела.

Нам теперь не понять – что нашли мы,
а что потеряли,
Нам оплакивать поздно
взаимность несбывшихся встреч.
На случайных других нашу нежность
давно разменяли,
Да и то, что осталось, едва ли удастся сберечь.

Значит, стали сильней мы
еще на одно расставанье,
Если выжить смогли в раздирающей сердце тоске.
Может, в жизни другой я тебя приглашу на свиданье,
Чтобы звездные знаки любви начертить на песке.

* * *
Мои желания легки, как мотыльки –
На тонких крылышках взметнутся дружной стайкой.
Какое сбудется - попробуй, угадай-ка,
Но все желанны и заманчиво близки.

Боюсь я их нечаянно спугнуть,
Расстроить их полет, воздушный танец.
А вдруг я изменюсь, и их не станет?
И будет не вернуть всех сладостных минут.

…Твое желание, с моим соединясь,
Взлетело к облакам и там кружилось.
И мы сдались любви на милость,
Почувствовав ее спасительную власть.


Екатерина Филипченко

По специальности – педагог. Пишет стихи и прозу. Печатается с 2004 года в местных литературных изданиях.
В 2009 году подготовила книгу «На жизненных дорогах» в электронном виде.
Несколько лет ведет работу с детьми, является редактором детского сборника «Эжвинские искорки»

* * *
Разрывая смуту на душе,
Утверждаю - жить России вечно!
Ленточек георгиевских цвет
на груди, у сердца чуть трепещет.
На плече отцовском карапуз
к солнцу тянет, счастлив откровенно,
как флажок двухцветный на ветру -
знак побед и доблести военной,
Счастлива и я: уходит тень,
лица молодые освещает
небывалым светом майский день.
Возрожденье памяти. Большая
радость на душе. И видит Бог,
дух российский жив, и корни целы.
Мы сильны, наш разум не оглох,
нас теперь не сбить с пути, и смело,
громко говорим, пусть недруг чует:
«Нас духовное
Наследие
Врачует»

А.В.
Ночь. Гриппую. Четыре часа до рассвета.
И стихи Вотякова. Случайно ли это?
В них - душа на разрыв, яркой молнии высверк.
Что меня к ним влечет? Четкий строй свежей мысли.
Позови - он придет из любого далека,
чувство долга врача приведет точно к сроку.
К беспокойной душе и доверие крепче.
Про ночной разговор двух сердец звезды шепчут.
Разбросала я тоже камней многовато,
потому понимаю духовного брата.
И купаясь в тепле, добротой запиваю
горечь дней, накативших откуда - не знаю.
Терапия стиха - неизвестная сила,
но к утру от недуга меня излечила.

Ожидание
Дров охапка лежит у печи,
кот калачиком спит у порога,
а на кухне будильник стучит,
половик до окна, как дорога.
День придет, все еще впереди.
И наполнен заботами вечер.
Сердце трепетно бьется в груди
в ожидании радостной встречи.
Все успела: грибочков собрать
и носочки к утру довязала.
Ненадолго легла на кровать
и опять поднялась с зорькой алой.
Грела завтрак, глядела в окно,
на дорогу не раз выходила.
Вот обед уж закончен давно.
И вечернее небо немило.
День прошел, и на отдых пора,
но пронзает тоска острым жалом:
обещал же заехать с утра,
знать, работа опять задержала.
Мир подлунный отходит ко сну.
Только матери долго не спится,
то прильнет, как листочек к стеклу,
то опять заскрипят половицы.

Человек человеку
К вечеру кучевые облака стали затягивать небо. Было еще тепло, хотя журавли уже улетели в южные края. Дни стали короткими, а ночи такими темными, что люди в деревне позже восьми часов на улицу не выходили.
В этот день Степан Кузьмич долго копался во дворе, что-то убирал, перекладывал. Чуть прихрамывая, направился к избе, когда услышал голос жены:
- Степан, иди уже домой. Вечеря поспела. Намаялся, хватит возиться.
Старик вымыл руки в корыте во дворе, в сенях снял сапоги, которые тщательно вытер сухой травой у забора.
В избе на столе остывала картошка, над ней вился парок, в миске лежали огурцы домашнего посола. Жена Настасья, подвязавшись темным фартуком, хлопотала у стола. Увидев мужа, она пошла навстречу ему с полотенцем в руках.
- Чтой-то ты совсем скорчился, - заметила заботливо.
Муж не ответил. Дышал он как-то тяжело, со свистом. Вытер руки и молча прошел мимо стола к своей кровати.
- Степа, ты что, вечерять не будешь? – не унималась старушка.
- Дай мне горячего чая со смородиной. Дрожат у меня руки и ноги. Устал, наверное, - и, кряхтя, стал раздеваться.
- Да что ж ты, Степушка, раньше не пришел домой. Я сейчас тебе чаек с травками сделаю, выпьешь, полежишь, а потом поужинаем, - ворковала над ним жена, помогая снять одежду. Расправила постель, взбила подушку, помогла мужу лечь. С тяжелым вздохом он опустился на чистую простынь. Настасья бережно накрыла его стеганым одеялом в простеньком голубом пододеяльнике.
Женщина была еще довольно крепенькой, подвижной, лет семидесяти. Дом содержала в порядке, на подоконниках красовались сочные, ярко-зеленые комнатные растения, цвели запоздалые бегонии и розово-красные герани. А в углу в кадке рос огромный фикус.
По телевизору в это время показывали очередную серию длинного запутанного фильма. Любила Настасья пострадать вместе с героями, сидя в старом кресле в своей ухоженной крестьянской избе. Но теперь ей было не до кино. Она суетилась, приговаривая себе под нос:
- Ничего, Степушка, я быстро приготовлю. Ты немного потерпи. Я тут, рядом с тобой. Все будет хорошо, потерпи.
Электрочайник уже вовсю булькал. Ловко перебирая кулечки и баночки с травами, женщина отложила нужное, остальное убрала в шкафчик, наверное, служивший домашней аптечкой. В небольшой старенький термос засыпала листики, залила кипятком. Степан Кузьмич лежал неподвижно, отвернув лицо к стене. Жена погладила его поредевшие седые волосы.
-Все будет хорошо. Чаек заварен. Я тут рядом.
Муж не ответил. Дышал спокойнее. Настасья подумала, что он засыпает, не стала мешать, выключив телевизор. В мягких комнатных тапочках почти бесшумно прошла к креслу. На спинке его висел пуховой платок. Накинув его на плечи, села. В доме было тихо. На стене напротив висела рамка с семейными фотографиями. Тихонько помолилась за сына и дочку, за внуков, за семейное благополучие. Взгляд задержался на старом снимке, где она совсем молоденькая сидела с маленькой дочкой, а рядом стоял муж, крепкий взрослый мужчина, обнимая ее за плечи. Вспомнилось, как в те далекие годы трудились они в родном колхозе. Степа, бывший фронтовик с наградами, был у них бригадиром, а она, хохотушка и певунья, работала на ферме дояркой. Припомнила, как построили эту избу, как женили сына и как на свадьбе подрались два их соседа.
Муж тихонько застонал. Она поспешила к нему.
- Степушка, выпей чаек. Все готово.
Степана Кузьмича знобило, ныли суставы.
- Настя, ужинать я не буду. Мне как-то очень нехорошо.
- Я вызову «скорую помощь». Пусть приедут, посмотрят.
Женщина набрала номер «скорой», оформила вызов. Потом, положив трубку телефона, подошла к мужу.
- Степа, я выйду во двор. Буду машину встречать. Полежи тихонько.
Надела куртку с капюшоном, обула сапоги и пошла за дверь. На улице уже стемнело. Накрапывал дождь. Ветер шуршал сухой травой. В деревне светились окошки. Минут через двадцать послышался шум мотора, а вскоре из-за поворота выползла машина скорой помощи. Из нее вышел молодой здоровый мужчина. По тому, как он хлопнул дверцей, Настасья поняла, что доктор не в духе.
- Где ваш больной? До утра не могли подождать? – на ходу густым басом задавал вопросы доктор.
- Проходите, проходите. Он там лежит, в избе.
Мужчина шумно вошел и забасил:
- Ну, что случилось? Болит, ноет…
Крупный, сильный мужик стоял посреди избы, словно не видел больного.
- Вот что, собирайте его, повезем в больницу. И побыстрей, мне некогда.
- Доктор, миленький, посмотрите моего старика здесь, что с ним, а я сама его подлечу дома.
- Я повторяю, если вам не ясно, быстро едем в больницу. Там и разберемся, - повысил голос врач.
Настасья поняла, что не сможет договориться с этим спешащим, нервным доктором и стала быстро готовить вещи мужа. В пакет второпях положила полотенце, кусок мыла. Начала помогать одеваться в новое белье.
- Степушка, ты постарайся мне позвонить, когда узнаешь, что с тобой. Не переживай, я приду к тебе завтра. Все будет хорошо.
Доктор поторапливал, ходил по комнате взад – вперед. Наконец, сборы были закончены. Степана Кузьмича посадили в машину, и она уехала. Оставшись дома одна, женщина всплакнула, потом помолилась за выздоровление мужа и решила поужинать. Но картошка давно остыла. Да и есть уже не хотелось. В ожидании звонка включила телевизор и стала убирать со стола. Передача не интересовала, но стала ее выключать, чтобы не угнетала тишина. Ходила по комнате, что-то переставляла, заглянула в темное окно, потом села поближе к телефонному аппарату. И минут через сорок телефон зазвонил. Дрожащими руками потянулась к трубке.
- Алло, Степушка, ну как ты? Что определили?
В трубке услышала тяжелое дыхание мужа. Совершенно обессиленным голосом он сообщил, что мест в больнице нет, и поэтому его отправляют домой.
- Ой, Степушка, как же так? Но тебя посмотрели? Сказали, что с тобой?- допытывалась Настасья. А в трубке уже были гудки. Подумала немного, оделась потеплее и пошла на улицу, чтобы ждать дорогого ей человека.
Вглядываясь в темень, прислушиваясь к любому шороху, она под дождем простояла часа два. Машины все не было.
А в это время в больнице, поругав старого занемогшего человека,
думали, как избавиться от него. Доктор ушел в подсобное помещение пить чай. Распоряжалась медсестра. Что происходило, почему его ругали, не понимал Степан Кузьмич. Он просто был потрясен таким отношением к себе.
- Отвези его отсюда, - как сквозь сон, услышал слова медсестры. – Мне с ним некогда возиться.
- Куда его везти? На свалку разве, - не глядя на больного, сквозь смешок, сказал водитель.
Степан Кузьмич не поднимал глаз. Его толкнули под локоть, указывая, что пора идти. Он медленно пошел на улицу к машине. Проехав немного, «скорая» притормозила.
- Ну, дед, выходи.
Потихоньку вышел в темноту. Машина рванула с места, и он остался один. Беспомощно огляделся, хотел определить, где он, но вдруг почувствовал, как ноги отказали, и упал на землю. Как долго пролежал под дождем, не знал, но вдруг откуда-то издалека услышал голоса.
-Пацаны, тут кто-то валяется. Пьяный, наверное.
- Постойте, человек все-таки, - проговорил другой голос.
Над ним зажглась ярким коротким светом зажигалка. Теперь его кто-то тряс за плечо:
-Дед, ты живой? Почему ты здесь лежишь? Куда тебе надо идти?
Он не мог ничего ответить. Сильно гудела голова, не мог понять, что от него хотят эти люди. Потом еле слышно назвал свой адрес, а встать на ноги так и не смог.
- Ребята, его надо нести, - сказал голос над ним.
Двое молодых ребят подхватили Степана Кузьмича, закинули его руки себе на шеи и понесли. Шли с тяжелой ношей медленно и долго. Старый человек старался помочь ребятам, пытался держаться за них, но его руки не слушались, и он тяжелым мешком сползал до земли. Сменяя друг друга, молодые люди шаг за шагом продвигались вперед.
Настасья промокла, замерзла, но в дом уйти просто не могла. Ей легче было стоять под дождем, чем быть одной в теплой избе. Так, ей казалось, она ближе к своему Степе.
Вдруг раздалось тяжелое хлюпанье сапог по лужам. Затаив дыхание, услышала чей-то голос:
- Должно быть, где-то здесь. Будем стучать в двери, кто-нибудь узнает деда.
Забилось тревожно сердце старой женщины. «Кого ищут? Какого деда надо узнавать?»
- Кто тут идет? – как можно громче спросила Настасья.
Шаги затихли.
- Кто тут? – переспросила женщина.
Вдруг перед ней из темноты вырос молодой паренек и сбивчиво объяснил, что они несут неизвестного деда.
- Мой Степа, - простонала Настасья...
И только под утро, после того, как уложила мужа, словно беспомощного ребенка, сменила одежду на нем, растерла спину и грудь тройным одеколоном, к больным суставам приложила заранее приготовленную глину, напоила отваром целебных трав, дождалась, когда он уснет, присела в кресло. От непомерной усталости лицо осунулось, а руки безжизненно лежали на коленях. Мысли вязли и не проворачивались в голове. Но вдруг очнулась. Шепотом проговорила:
- Медики, изверг-шофер выбросили больного человека на ночную улицу, под дождь, а эти мальчики, как добрые ангелы… Кто они, чьи? Куда ушли?..- и заплакала.


Евгений Суворов

По специальности - геолог. Печатается с 1991г.
В 2004 г. издал поэтический сборник «Листопады души».
Посещает поэтический клуб «У камелька» с его создания.

* * *
На самом краешке земли,
на самом краешке
плывут по небу корабли
к моей Натальюшке.

Душа стремится в небеса
за кручи белые,
через поля, через леса
к тебе, несмелая.

К тебе, любимая моя,
родное солнышко.
Ты для меня в ночи маяк,
звезда на донышке.

Попутным ветром донесло
твое дыхание.
Мне бесконечно повезло
с тобой, душа моя.

На самом краешке земли,
на самом краешке...
я отправляю корабли
к моей Натальюшке.

* * *
Абсолютное безветрие,
солнце поднялось в зенит,
и на каждом километре
столб на просеке стоит.

Лес затих, и только птицы
удивительно поют,
Желтогрудые синицы
За собой меня ведут.

Три стрелы от самолетов
Прочертили небеса,
а на Язельском болоте
в кочках прячется лиса.

Утки крякают в озерах,
в поймах чибисы снуют,
и дрова горят, как порох,
создают душе уют.

Вот сейчас попью я чаю,
(чай с малиной – благодать!)
и опять по иван-чаю
вдаль пойду грибы искать.

Белая осень
Волны тихо катятся,
словно пух, легки.
Почему так плачется
сладко у реки?

Почему волнуется
тихая река?
Все тропинки затемно
замела пурга.

Я по снегу белому
на заре пройдусь.
Солнцу, свету белому
тихо улыбнусь...

Волны тихо катятся,
словно пух, легки.
Почему так плачется
сладко у реки?

* * *
Весь сияет небосвод
солнцем ярким с просинью,
а на речке ледоход
на исходе осени...

И не верится глазам,
Лёд, как сахар, колется.
Расплескалась бирюза
в небе за околицей.

Удивляется народ,
смотрит зачарованно...
Белый-белый пароход
прогудел взволнованно.

* * *
Остановились ходики на даче,
замерзла батарейка на морозе.
Остановилось время, и не скачут
По циферблату стрелки. Ровно восемь.

Я целый день в работе пропадаю:
земля не терпит, на исходе осень.
Уж скоро грядки все перекопаю,
а погляжу на время: только восемь.

Опять тружусь, уже дрожат коленки.
Последний луч бросает солнце в просинь.
Пора домой. И ходики на стенке
предупреждают: поздно, ровно восемь.

* * *

«… Гой ты, Русь моя родная!»
С. Есенин
«Гой ты, Русь моя родная:
Хаты - в ризах образа…»
ни души в любимом крае,
«только синь сосет глаза».

Как заезжий богомолец
я люблю свои края.
Ни селений, ни околиц,
погибает Русь моя.

Подмывает речка кости,
даже кладбища пусты.
На заброшенном погосте
все повалены кресты.

Зарастают лесом нивы,
заболотились поля,
в диких зарослях крапивы
вся окрестная земля.

И бушуют в небе грозы,
жгут пророческие сны, -
без деревни, связи с прошлым
нет и будущей весны.

Гой ты, Русь!
В душе тревога.
Отчего так горько мне
Быть посланником у Бога,
сеять благо на земле.

* * *
Как будто не про это
писать бы надо мне:
зелёная планета
сгорит в святом огне.

Сгорит и не оставит
вокруг ни деревца,
лишь только пепел станет
носиться без конца,

Оранжевое небо,
оранжевый песок...
От гибели планета
стоит на волосок.

* * *
Подмывает берега
Вычегда,
тихо плещется волной
Серт-Полой.
Я гляжу на Белый Бор
свысока,
что раскинулся
над вешней водой.

Разлилась она повсюду вдали,
за лесами берегов не видать.
Словно по морю, плывут корабли,
и такая на реке благодать!

Чайка стонет,
разметав два крыла,
над водою кружит,
ищет мальков.
Пронеслась моторка,
словно стрела...
Рыбаки несут
свой первый улов...

* * *
На затерянной в лесной тиши дороге
листья весело мне падают под ноги.
Выстилают мне ковровую дорожку,
чтоб грибов набрал я целое лукошко.

Глядь, навстречу боровик под красной шляпой,
С ним еще боровички, как детки с папой,
а за ними - разноцветные волнушки,
и у каждой лист опавший на макушке.

Ну а дальше – ярко-рыжие маслята,
за маслятами - веселые опята
на пеньках стоят гурьбою и на кочках,
тут и папки, тут и мамки, и сыночки.

Собираю я грибы, брожу по лесу:
то на елочку наткнусь, как на принцессу,
то у речки залюбуюсь на березы,
как в воде они купают ноги босы.

* * *
Тётушка Лампея,
бабка Пелагея,
тетка Серафима,
дядюшка Матвей –
сколько раздарили
ласки, не жалея,
чтобы жить в деревне
было веселей.

Все внучата, внучки
под одною крышей
собирались в доме
бабушки моей.
Бабушка молилась
кротко пред Всевышним,
и всегда кормила
маленьких гостей.

Помню: стол накрытый
прямо у божницы,
рядом красный угол,
радостный Христос.
И светились счастьем,
и смеялись лица –
будь то жарким летом,
иль в большой мороз.

Бабушка, как солнце,
как кусочек неба,
полная любови,
и, как тень, легка –
раздавала внукам
по кусочку хлеба,
наливала в кружки,
молча, молока.

Ели мы и пили,
и тогда казалось:
ничего на свете
не было вкусней.
Бабушка родная.
Ах, какая жалость...
Не пришлось проститься
перед смертью с ней...

Людмила Чебыкина

По специальности – инженер. Печатается с 1997г. Пишет стихи и прозу.
В 2005 году издала поэтический сборник «Тропинка».
Является одним из редакторов литературных альманахов «У камелька».

* * *
Почему про любовь?
Да, может, о ней лишь и стоит,
А все остальное –
сквозь пальцы живая вода.
И все наши жизни –
ниточки в ткани истории,
Любовь же сплетает волшебный узор навсегда:
Живой,
переливчатый,
радостно
вечностью
льющийся,
Безмолвный и певчий,
струящийся Богу в глаза,
Он не прерывается
даже тоской расстающихся,
Из жизни выходит
и жизнью становится за –
За теми пределами,
где завершается исповедь.
Любовь всё спасает
и нас искупает собой
Её покаянье,
её доброта некорыстная…
Спросите ещё раз меня:
Почему про любовь?

* * *
Я в чудо не верю.
Я знаю, даруется свыше,
Но, видимо, тем,
чья душа веселей и моложе:
Наивное чудо –
день изо дня радостно слышать
Родное дыханье,
которого нету дороже.
Наивное счастье –
касаться
горячего тела.
Желанного, нежного, сильного
тела живого
И искренне верить,
что все, чего я захотела,
Не станет внезапно обидой,
упреком,
тревогой.
И страхи вытряхивать
пеплом со старого блюдца,
Все тайны ночные тебе одному доверяя…

Я знаю, к несчастью, –
лишь те, что навек расстаются,
Так чувствуют остро изгнанье
из этого рая…

Пусть вижу сейчас я одно –
что моё не со мною,
не сделать зиме
окончательной эту потерю.
Взойдет моё солнце,
и станет желанной весною
Случайная встреча.
И, значит, я в чудо поверю!

* * *
Я буду некрасивою,
Рассерженною, грубою,
А, может быть, бессильною,
Бессмысленною грудою
Вдруг опрокинусь во поле,
Как сноп соломы брошенной,
Под непогоды воплями,
Когда все травы скошены...

Но буду и восторженной,
И нежною, и пламенной...

Сумеешь ли, хороший мой,
В душе увидеть главное?

* * *
Я не сплю, не сплю, не сплю –
Слушаю, как ты молчишь.
Со стеною говорю –
За стеною мрак и тишь,

За стеною труд и сон.
Я за это не корю,
Но, как всякий, кто влюблён,
Я не сплю, не сплю, не сплю.

Ты за этой за стеной,
А стена – на тыщу верст.
Я не сплю, не сплю, родной,
Слушаю, как ты живешь.

Между нами - снег и степь,
Между нами - леса гул.
Я ложусь в свою постель
И молюсь, чтоб ты уснул.

Я прошу – какую ночь?
Хоть сегодня умолю? –
Отгони бессонье прочь:
Я не сплю, не сплю, не сплю!

Невозможно объяснить –
У сознанья на краю
Эта тоненькая нить:
Я люблю, люблю, люблю!

* * *
В эту ли сторону едет твой поезд, мой милый?
Необратимого шага, прошу я, не сделай.
Точка возврата близка, и дай Бог тебе силы
Вычислить кнопочки быстрых и верных решений.

Самое сложное часто решается просто.
Прежние чувства порой возрождаются быстро.
Ужин, вино, телевизор, хрустящая простынь –
И невозможно чужое становится близким.

И ни миры, ни планеты уже не волнуют.
Ты теперь только из теплой, привычной постели
Будешь в окно наблюдать, как метели колдуют,
Снегом швыряя в окно: «Ты не с теми! Не с теми!»

Мне ли судить, обреченной на всепониманье,
На всепрощенье, своей лишь вину полагая?
Я буду рада за вас и найду утешенье
В том, что на точке возврата тебе помогла я.

* * *
Я доверюсь тебе,
как солдат своему командиру,
Как травинка – дождю,
как ребенок – благому отцу,
Как всё сущее верит
огромному доброму миру,
Что для радости создан,
и радость приносит Творцу.

Я не стану пытаться
решать за тебя да итожить
То, что пройдено,
прожито,
то, что тобой решено.
Наши души
сомнением больше не буду тревожить.
Но,
пути выбирая,
прошу тебя, - помни одно:
В этом мире большом
мы друг друга не выбрали сами –
Тут решаем не мы,
а Господь,
что над нами Един.
Так доверься и ты –
как дитя своей любящей маме,
Как зерно – борозде,
как солдату в бою – командир.


Посвящается подполковнику П.Ткачеву
Не жги меня ты воспоминаньями –
Сам, как в бреду.
Я не могу жить в твоем изгнании,
В твоем аду.
Знать не желаю – в таком неведеньи
Душа легка –
Как ваххабит ваш состав расстреливал
Из ДШК.
В полувагонах со знаком «беженцы»
В тот страшный час
От пуль спасались детишки, женщины,
И двое вас
Их прикрывали в пути трагическом
От злой беды,
Чтобы просохли на детских личиках
От слёз следы.
Ты мог укрыться в дороге длительной,
Спасая жизнь,
Но поднимаясь навстречу гибели,
Кричал: «Ложись!»
И расцветали в металле розочки –
Их жглись края.
Витала рядом с Харона лодочкой
Судьба твоя.
Никто не плакал, страх не выплёскивал
И не кричал,
Когда ваш поезд, стуча колесами,
Мосты качал.
Ты был их ангелом и хранителем,
Вставая в рост,
Когда порвался, как будто нитяный,
Последний мост.
И только позже, от боли скорчившись,
Стирая грязь,
«Командировка, похоже, кончилась», -
Сказал, смеясь...

Я откровенной твоей суровостью
Всегда горжусь,
Но выключаю сердито «Новости»,
Скрывая грусть.
Стряхни сегодня, сегодня выплесни
И страх, и боль,
Свяжи наш мир на живую ниточку –
Поверь в любовь.
Но не поверь, что – «всегда в неведеньи» –
Душа легка.
В твоей ладони – тепла и преданна –
Моя рука.

* * *
СМС-сообщение:
«Поезд стоит уже 3 часа – буран, пути перемело.
За бортом -30. В душе – тоска первобытная» П. Ткачев
Посредине пустыни заснеженной,
Посредине беды и тревоги
Мой любимый, мой сильный и нежный,
Остановлен метелью в дороге.

Он в вагоне, зимою застуженном.
Проводница колдует с титаном.
А за окнами круговерть вьюжная
Злобно мечется, словно подранок.

И тяжелая тьма первобытная
Накрывает весь поезд тоскою.
Так и чудится, что, ненасытная,
Заметёт, заровняет, зароет,

И наутро ни рельсов, ни поезда
Не увидят озябшие птицы…
Не тревожься, состав скоро тронется,
И тоска больше не возвратится,

Ведь молитву от женщины любящей
Не отринут святые угодники.
Быть не может, чтоб не было в будущем
Нашей встречи.
Храни тебя Господи!

* * *
Всё хорошо. И нет непоправимого.
Здоровы все, и вся семья – по лавочкам.
Одна беда, что нет тебя, любимого,
И мы не можем быть с тобою рядышком.

Снежок пушистый засыпает улицы.
Зима в права вступает по-хорошему.
Но солнца нет. И небо мрачно хмурится.
И я одна, хотя тобой не брошена.

Вся суета привычная, домашняя
Вдруг перестала быть мне интересною.
Ты – далеко, и грусть моя всегдашняя
Из сердца льется жалобною песнею.

Вернуть бы силу удалую прежнюю,
Когда и в снег, и в дождь – всё улыбается,
А то иду одна, такая нежная,
Что тает лед, и сердце разрывается.

Забрал с собой и не оставил капельки,
Чтоб опереться в грустный час сегодняшний.
Верни скорей! Иль хочешь, чтобы плакали
Глаза мои, как свечи новогодние?

Не упрекай, не злись – я всё же выстою!
И не такие беды, да кончаются.
Вернешься ты, услышишь эту исповедь,
И больше мы с тобою не расстанемся.

* * *
Я не вижу Тебя.
Ты приходишь во сне.
Исполняется сердце неясных надежд.
Тихий голос звучит, приближаясь ко мне:
«Не сдавайся, не спи,
не смыкай своих вежд.
Ты жила – не спала,
вразумлялась от бед.
Был придуманный рай невозможно далёк.
Но теперь на вопросы получишь ответ –
С тайны жизни твоей я покровы совлёк.
И теперь для тебя нет преград на пути.
Оглядись же вокруг!
Торопись – не спеша:
Вот попутчик тебе, чтобы легче идти,
Вот подмога во всем, чего просит душа.
Не лукавь. Не гневись. Будь чиста и добра.
Руку спутнику дай – он поможет в беде.
И ступайте вперед.
Вам обоим пора
Позаботиться вместе о вашей судьбе.»

...Приближается утро в тумане зимы.
Под окошками дворники снегом скрипят.
За работу пора.
Начинаемся – мы!
За туманом и тучами – звёзды не спят!


Анатолий Вотяков

По специальности – врач. Печатается с 2005г. Пишет и исполняет песни на свои стихи и стихи поэтов клуба «У камелька».
В 2007 году вышла его первая книга «Я возвращаюсь…»

* * *
Черно-белая картина –
Графика зимы:
Над узором черных линий –
Белые дымы,
Облака висят устало
У крутых вершин
Приполярного Урала
Много долгих зим.
Много осеней и весен,
И холодных лет
На заснеженных вершинах –
Только белый свет,
Белый снег под белым небом,
И от наших лыж
Позади – два белых следа.
…Северная тишь.

Приполярный романс
Холодное солнце ушло на покой
И спит за спиной приполярной вершины.
В избушке, от инея ставшей седой,
Печурка дымит ароматом осины.

Осколки потухших речных витражей,
Готовясь ко сну, заметает поземка.
В лесу тишина, и спокойно в душе.
С гитарой сижу, напевая негромко.

Вполголоса песня, но ей микрофон
Не нужен в бревенчатом зале концертном.
Друзья подпевают, в напеве моем
Им каждое слово и нота известны.

А новые рифмы возникнут потом,
Когда засопят сотоварищи сладко.
И музыка есть – она в шуме лесном,
Уже проникает в окошко украдкой.

* * *
Пишет сентябрь летопись осени,
Листья макая в чернильницы лужиц.
За день их солнце уже не подсушит…
Иней на улицах - утренней проседью…

* * *
Быстро зима настала,
вот уже снег на улицах,
Только вчера летели
брызги из-под колес.
Ветви пригнув устало,
спят деревья, ссутулившись,
Воют вдали метели,
скоро ударит мороз.
На ветке дрожит пугливо
съежившийся от холода
Забытый, последний листик
осеннего календаря.
Снова уходит в безвременье
щедрость осеннего золота.
А в жизни – без изменений,
значит, год прожит зря.

* * *
Гаснет в зеркале лужи фонарь
Под светлеющим небом.
Рассвет
Просочился сквозь серую хмарь
Туч промокших,
А сна еще нет.

Не беда –
Я потратил сполна
Отведенный бессоннице срок –
В эту долгую ночь тишина
Подарила мне
Несколько строк.

Весенняя песенка
Весна на северах, и две зари
Влюбленной парочкой сливаются в одну.
А городские стражи-фонари
Тускнеют, зная – свет их ни к чему.

Стирается из памяти зима –
Полгода нас держала взаперти.
Парят поля под солнцем и дома.
Грач во дворе простужено хрипит.

Опять ремонта требует шоссе.
Из робко приоткрытого окна
Мурлычет о любви старик Дассен.
Пора. Пришла на севера весна.

* * *
Если есть у вас желанье
Сделать женщину счастливой,
Приложите все старанье
И оставшиеся силы,
Чтобы стать примерным мужем,
Образцом и идеалом,
Тем, кто даме сердца нужен,
Тем, о ком она мечтала.

А для этого лишь надо
Быть отцом и лучшим другом,
И любовником, и братом,
Щедрым, сильным, но не грубым.
Нежным, словно одуванчик,
И, как дуб лесной, надежным,
Не перечить ей, иначе
Оскорбишь неосторожно.

Не смотреть на женщин, даже
Если дама некрасива,
Быть внимательным, а также
Абсолютно неревнивым.
И бывать почаще дома,
Но носить домой зарплату,
Покупать всегда подарки
Ей по праздникам и датам.

Что же нашей милой нужно,
Чтоб счастливым сделать мужа?
Здесь решение простое:
Лишь
оставь
его
в покое!

* * *
Однажды, возможно, и скоро,
Куплю себе кресло-качалку,
Камин непременно построю,
Куплю еще (денег не жалко)
С кукушкой часы на стену
И клетчатый плед в секонд-хенде.
Домашние тапки надену,
Махровый халат и, как денди,
Смакуя вино из бокала
На тонкой хрустальной ножке,
Я буду смотреть сериалы
И клуб путешествий тоже.

Потом, захмелев, заскучаю
И, закурив сигарету,
Я выпью английского чая
В мерцаньи каминного света.
Открою альбом фотографий
С друзьями и просто пейзажами,
С нелегкой моей биографией
И географией также.
Я вспомню свои дороги
Те, что накопил за годы,
Далеких хребтов отроги
И северную непогоду.

И снова вино открою,
Еще чуть-чуть душу согрею.
И вдруг осенит идея:
«Не поругаться ль с женою?»
Но как же совсем без причины?
Какой бы придум… Продолжение »